Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность

Фейк (от англ. fake – «подделка», «фальшивка», «обман») в первом приближении понимается как нечто не настоящее, поддельное, ложное. В контексте современных информационно-коммуникативных практик этот термин получил чрезвычайно широкое применение. Антони Джудж в небольшом по объему, но очень содержательном обзоре [Judge 2019] обозначил широкий спектр практик фейков и искажений фактов в СМИ, рекламе, документообороте, суевериях и т. д. Однако, искажения, камуфляж, хитрость, обман, ложь, другие формы манипуляций сопровождают человека на протяжении всего его существования как вида, писаной и неписаной истории, индивидуальной жизни. Как сами такие практики, так и борьба с ними во многом определяют содержание научно-технических разработок, моральной и правовой практики. Более того, практика искажений, подделок и обмана используется в животном и даже растительном мире в целях защиты или добычи. Растения имитируют навоз, падаль для приманки насекомых, которые затем распространяют пыльцу. Насекомые мимикрируют под растения и даже животных. Земноводные, птицы, млекопитающие с помощью расцветки, звуков создают возможности лучшей адаптации и выживания. Что же вывело эти практики на фронтир современности, потребовало введения термина, применительно именно к сровременным практикам социальной коммуникации?

В условиях новой техноцентричной среды актуализируются признаки постмодернистской коммуникации [Керимов 1996: 381–382]: неопределенность, изобилие неясностей, разрывов повествования и перестановок; фрагментарность и принцип монтажа как текстообразующий механизм; «деканонизация» представлений о тексте; ирреалистичность и ироничность повествования; перфомансность, открывающая возможность самовыражения читателя при чтении текстов (в данном случае – индивидуальная траектория прочтения гипертекстуального контента); конвергенция жанров, смешение высокого и низкого регистров, стилевой синкретизм; конструирование реальности, представление событий с учетом потребностей аудитории. Современный человек, вовлеченный в перманентный процесс смыслообмена с пестрой информационной средой и воспринимающий «инпут» (входящую информацию) в режиме калейдоскопа, превращается в homo mediatus ‘человека медийного’ [Вартанова 2009], существование которого напрямую обусловлено процессом потребления медиатизированной информации.

Под влиянием постмодернистической мыслительной парадигмы «постижение действительности осуществляется в разрез традиционной доказательной траектории» [Маняпова 2010: 79], поскольку существенным становится не то, что правдиво, а то, что выглядит и звучит убедительно. Медиатизированная информация, стремительно распространяясь в цифровой среде в виде репостов и реинтерпретаций, не только является основой мировосприятия современного медиапользователя, но и обладает значительным манипулятивным потенциалом. Ее обилие и невозможность верификации коррелируют в современной медийной культуре с понятием «постправды» (post-truth), ставшим словом 2016 года по версии Оксфордского словаря; сочетанием «пост-правдивая политика» (post-truth politics), введенным в оборот в 2010 году публицистом Дэвидом Робертсом [Чанышева 2016: 56], и вездесущим сегодня фейковым новостным контентом, в результате чего составители толкового словаря английского языка Collins English Dictionary фразу «fake news» объявили ключевым словом 2017 года. В том же году термин post-truth («постправда») отпраздновал 25-й юбилей своего появления, о чем сообщил американский журнал «The Nation», в котором этот термин появился впервые. Популярная сегодня лексема впервые была использована в январе 1992 года в статье сербско-американского драматурга Стива Тесича [Лучинский 2018: 322]. В 1991 году между «The Nation» и Министерством обороны США разгорелся серьезный конфликт, причиной которого стали ограничения, введенные министерством обороны для пресс-пулов при освещении войны в Персидском заливе. 10 января того же года журнал подал в суд на Министерство обороны, а результатом этого иска стало знаменитое дело Nation Magazine v. United States Department of Defense, решения по которому так и не последовало, однако оно вызвало широкий резонанс в обществе. Год спустя после подачи иска к Министерству обороны в «The Nation» было опубликовано эмоциональное эссе Стива Тесича под названием Правительство лжи (A Government of Lies). Автор проанализировал информационную политику правящих кругов США с точки зрения официальных заявлений, приводивших к серьезным военно-политическим последствиям, которые спустя некоторое время опровергались, но не имели никаких последствий для тех, кто озвучивал подобные намеренные фейки.