Фейри с Арбата. Гамбит

   Кивнув, Сакс проводил отца взглядом - как тот, прихрамывая и опираясь на крепкую палку, скрывается между домишками. Про сыр и яблоки вспомнил, поздно - не орать же было на весь лагерь. Ну и ладно. Раз тут невеста, отец не голодает. Тьфу ты, оборони Матерь, невеста-то откуда?!

   На пороге дома задержался, прислушался: там что-то звенело и вкусно пахло. Вздохнул, готовясь с порога объяснить девице, что нет и не было у него никаких невест, и не надо ему никого - и откинул закрывающую проем оленью шкуру. Девица стояла у очага и что-то мешала деревянной ложкой в мамином медном котелке. Обернулась, сощурилась от света и неуверенно спросила:

   - Эри?..

   В первый момент Сакс подумал, что ему уже мерещится от усталости. А в следующий - прижимал ее к себе, искал губами губы и беспорядочно шептал:

   - Это ты, правда ты? Лиле, как же... останешься?

   А Лиле смеялась и кажется, плакала, и гладила его по лицу.

   - Я так боялась! Тебя не было, когда вернешься - не знают... Я с вами буду ходить, я лечить умею. Ты другой совсем, Эри, сколько меня не было?

   Сакс, наконец, поймал ее губы и окончательно поверил, что это не сон. Сон не бывает таким сладким, не пахнет земляникой, дымом и капустой вперемешку.

   - Долго, целых два месяца. А с нами опасно. Ты лучше тут лечи, у нас бывает много раненых.

   - Нет, с тобой. Я много могу, не только лечить. Пусти, пусти, а то пригорит...

   Не пустил, только котелок снял с огня и потянул к лежаку, а она не протестовала, сама забыла про котелок и путалась пальцами в завязках и застежках... Но до лежака они не добрались. Помешал пронзительный визг Фианна - слов Сакс не разобрал, но чтоб так визжать? Совсем старик плох. Лиле тоже напряглась, оставила в покое застежки и прислушалась. Тут визг повторился, а в ответ ему - сердитый бас, да так рявкнул, что твой медведь.

   Отстранив Лиле, Сакс бросился на ссору. Лиле - следом. Он мельком подумал, что зря это она, но останавливать не стал.

   Рявкал Томас. Навис над стариком, наливаясь дурной кровью, сжимал кулачищи - уже почти как у Дунка!

   - ...ни на медяк добра от щук не видели! Они с отцом вон чего учинили, из-за них дыхнуть не моги! Правильно Сакс их перебить велел, и десятину - правильно, у наших же отобрали, у тейронцев!..

   А старик Фианн, словно не видя кулаков, снова заорал дурниной:

   - Отступник он! Колдунов очистить не дал, колдунью привел, беду на всех накликал! Что ж вы, не видите, Асгейр добрый, все видит, своего сына нам послал, а вы его вяза-ать!.. - на последнем слове снова сорвался на визг.

   Тут Томас не выдержал, замахнулся. Сакс еле успел подскочить и схватить за руку.

   - Оставь старика, он совсем ополоумел, - глядя в красные и безумные томасовы глаза.

   Остальные пока лишь смотрели - и отец, и Охотник, и остальные повстанцы. Среди них Сакс краем глаза заметил полуседую-полурыжую голову: Половинку. А Лиле остановилась чуть поодаль и заиграла на дудочке. Сакс только и успел удивиться, что это она вдруг удумала, как Фианн стукнул его палкой и завопил:

   - Опомнись, глупый! Отдай колдунью Асгейру! Она ж тебя заворожи-и... - и затих, сгорбился. - Заворожила, обманула, беду наведет, - повторил шепотом.

   И Томас успокоился, потер кулаком глаза и вздохнул:

   - Точно ополоумел старик. Пойду я к отцу в кузню.

   Приятель пошел прочь, а Сакс даже не успел спросить - неужели Дунк опомнился, что в кузне? И Фианн побрел с площади, тяжело опираясь на палку и бормоча под нос что-то тоскливое. А Охотник непонятно хмыкнул, кивнул Саксу, а потом глянул на остальных командиров.

   - Все слышали, что Половинка говорил? Парень глупый, нахальный, лезет на рожон и не слушает старших. Я же вижу другое. У парня голова на месте: не растерялся, не наделал глупостей. Советы парень слушает, только не дает сбить себя с толку. А что до старших, сами видели, заступился за старика. Кузнец его пришиб бы, как пить дать. Или кто хочет спорить?

   - Все равно на обоз зря напали. Ты ж сам говорил, опасно это, - покачал головой один из трех командиров.

   - Во-во, - поддакнул Половинка. - У парня в голове ветер, а нам тут еще жить.

   - Опасно, - кивнул Охотник. - А ты хотел безопасной войны? Так не бывает. Жить вообще дело опасное, можно отрубить ногу, когда дрова колешь. Что ж теперь, зимой мерзнуть? А ты, Половинка, вечно собрался в лесах прятаться? Так на кой тебе дом - вон, вырой нору, за барсука сойдешь.

   Половинка оскорбленно фыркнул, но больше не спорил. Командир тоже - нахмурился, почесал бороду и кивнул.

   Странно это было. Охотник говорил так же, как отец, когда к нему приходили деревенские, споры решать. Говорил, как главный, и все его слушали. Только главным не положено ходить простым бойцом в отряде мальчишки, и в разведку одному не положено.

   Верно, Охотник заметил саксово удивление, подмигнул ему и громко, для всех, сказал:

   - Я думаю, оставим парню его десяток. Остальные четверо могут присоединиться, если хотят. Кроме Половинки. Трое, значит.