Фейри-таун (СИ)

Ночью шел дождь, и мрамор с выбитыми фотографиями Глора и отца с матерью покрывали мелкие прозрачные капли. Вивьен стоял молча — слова не шли, да и так все было ясно. Все наконец закончилось, но именно поэтому в душе было пусто. Потеря ощущалось теперь острее, ярче, и как бы он ни старался думать, что они умерли не зря, пока не получалось. Но у него хотя бы было теперь, чем заглушить эту горечь.

— Я могу украсть тебя на вечер у отдела? — спросил Вивьен, оставив на мраморе свежие цветы и отходя обратно к скамье, где сидел Арман.

— Думаю, что можешь, — сказал тот, щурясь на солнце, выглянувшее в обрывки сизых туч. — Только в этот раз я плачу.

— В прошлый раз платил ты. Ты так разоришься. Или полицейским повысили жалованье?

— Я подрабатываю у одного китайца постельной грелкой, и он за это подвозит меня на работу. Экономлю на проездах.

— Мог бы уже переехать. Все равно Гретхен скоро переберется к своему новообращенному.

— Как переберется, так и поговорим.

Вивьен тоже сощурился на солнце.

— Давай сегодня в Чайна-таун. Я уже скучаю по этому месту.

Встретившись вечером у ресторана, они задержались там допоздна: Арман сказал шефу, что у него завтра выходной, а Вивьен, вступив в право наследования фирмы, пока не углублялся в бизнес и тоже не спешил домой. Бизнес деда и отца он подумывал оставить и заняться тем, откуда черпали силы все сиды — искусством.

Они сидели на открытой веранде, слушая грозу вдалеке и внезапно понимая, что давно утро и ресторан работает ради них двоих — клиентов такого уровня выставил бы только дурак.

— Поехали к тебе уже, — сказал вдруг Арман.

— С каких пор ты такой нетерпеливый? — отозвался Вивьен, покачивая ногой и цепляя его ногу.

— Ты специально надел этот дурацкий шейный платок?

— Тебе не нравится, что он красный?

— Мне не нравится, что он еще на тебе. Как и все остальное.

Вивьен потянул за узел, снял платок, обнажая шею, и сбросил его с веранды:

— Остальное — дома.

Платок, подхваченный ветром, перелетел через каменное ограждение и был пойман ранним прохожим, который, хмыкнув, завязал его на ветке дерева. Яркие росчерки еще стелились по ветру, когда он, свернув, шагнул в арку с красными бумажными фонариками.