Фейсконтроль на главную роль

   – Да ты похудел, – констатировала я. – Что, на диету посадили?

   – Врач велел перевести его на корм для тучников, – объяснила домработница Валя, высовываясь в прихожую. – Здрассти, Дарья, как доехали?

   – Спасибо, отлично, – сказала я. – Видно, хорошо еда действует, раз Венедикт столь сильно изменился.

   – Только внешне, – хмыкнула Валентина, – внутренне он еще пофигистее стал.

   – Неужели это возможно? – засмеялась я. – По-моему, лень родилась намного раньше Венедикта! А что тут у вас происходит?

   Валентина работает у Нины не первый год, стала как бы членом семьи, поэтому позволяет себе иногда весьма откровенные заявления.

   – Дурдом! – фыркнула она. – Хозяин вообще… слов нет… Короче, увидите сами.

   – Нет! – заорали в глубине дома. – Сказал же: через мой труп!

   – Во! – подняла палец Валя. – Началось!

   – Что? – испугалась я. Однако мне сегодня не везет: удрала от скандала из Ложкина и заявилась в Киряевку в разгар ссоры. Хотя, согласитесь, чужая свара не столь душевно травматична, как выяснение отношений в собственном доме.

   – Папа, надо же посмотреть, что там, – прозвенел голос Арины.

   – Никогда! – завизжал в ответ Эрик.

   Валентина, забыв про меня, растворилась в коридоре, а я, поколебавшись, пошла в гостиную, откуда и доносились звуки беседы на повышенных тонах. Думаю, Нина обрадуется моему появлению: обычно распри стихают, когда в дом приходит гость, мало кто из хозяев захочет ссориться в присутствии даже очень близкого друга.

   Но мой расчет не оправдался – никто из Лаврентьевых должным образом не отреагировал на мое бойкое: «Здравствуйте!» – произнесенное преувеличенно весело.

   – Вот, пусть она тебе скажет! – немедленно заявила Арина. – Даша, папа просто обязан вскрыть тайник! Ведь так?

   Я в растерянности посмотрела на Нину. Но та даже не повернулась в мою сторону.

   – Эрик, институт переживает не лучшие времена, – очень серьезно проговорила подруга, в упор глядя на супруга. – Появилось огромное количество высших учебных заведений, у вчерашних школьников большой выбор, мне пришлось понизить плату за обучение, чтобы привлечь абитуриентов. А это повлекло за собой уменьшение общего финансирования вуза. Тем не менее зданию необходим ремонт. Прекрати это идиотство!

   – Чушь! – заорал Эрик.

   Я с изумлением уставилась на профессора, поскольку впервые лицезрела его в подобном виде. Ученый всегда тщательно одет, даже дома носит брюки, рубашку, жилет и очень часто повязывает шейный платок. За долгие годы дружбы, я не замечала на его щеках трехдневной щетины, а волосы Эрик тщательно причесывает и даже, кажется, слегка скрепляет лаком. Эрик похож на профессора-гуманитария из западных кинофильмов: он не способен забить гвоздь, умрет от голода рядом с холодильником, забитым едой, начисто забывает о праздниках и днях рождения родственников (впрочем, о своем тоже не вспомнит). Однако в разных ботинках историк никогда из дома не выйдет. Да, его рубашки далеко не модны, Эрик не изучает глянцевые журналы, которые ныне выпускают и для мужчин, ширина штанин его не волнует, но сорочку и брюки профессор наденет чистые и выглаженные, а парфюмерии у него даже больше, чем у нашего франта Дегтярева. Но сейчас Эрик был облачен в мятую темно-серую пижаму. Красный от гнева, шевелюра вздыблена, а на лице выражение собаки, которая увидела, как в квартиру входит кошка с автоматом Калашникова в лапах.

   – Нет, нет и нет! – надрывно повторял он. – Хоть убейте! Ни за что!

   – Ты никогда о нас не думал! – зарыдала Арина и выбежала из комнаты.

   Эрик вздрогнул и тут заметил меня.

   – Здравствуй, – вполне нормальным голосом сказал он. Потом вдруг глянул в зеркало, висевшее над камином, и, ткнув пальцем на свое изображение, ахнул: – Это кто?

   – Ты, – уточнила я.

   – В пижаме!? – попятился он.

   – Уютное, домашнее одеяние, – решила я приободрить Эрика.

   – Кошмар! – Он схватился он за голову и вылетел вон.

   – Что у вас происходит? – повернулась я к Нине.

   Подруга села на диван, подобрала ноги и как-то потерянно произнесла:

   – Не поверишь, он нашел библиотеку.

   – Где? Когда? Неужели и правда там есть древние манускрипты? – принялась я расспрашивать подругу.

   Нина пожала плечами.

   – Ты знаешь, Эрик очень педантичен. У него было много бумаг, и в конце концов он сумел расшифровать дневниковые записи Панкрата Варваркина. В них вроде бы указывалось: вход в хранилище около столетнего дуба, который растет на кладбище.

   – Не очень свежая информация, – перебила я. – Насколько помню, последние лет пять Эрик изучал именно погост.

   – Верно, – кивнула Нина. – Все дело в том, что там рос дуб, но вокруг него – ничего, никаких следов клада. А потом муж раздобыл старинный план захоронений и понял: было еще одно дерево. Но его спилили во время Отечественной войны, в сорок первом году. Тут же немцы были, ну вроде они дуб на дрова и порубили. Короче, Эрик туда пошел. Кстати, это совсем и не кладбище…

   – Извини, не понимаю.

   Нина глубоко вздохнула.