Фехтмейстер

Лунев оценивающим взглядом смерил фигуру стоящего в дверях ротмистра. При виде его Лаис метнулась было к конногвардейцу, но, перехватив холодный взгляд контрразведчика, застыла на месте.

«На ловца и зверь! — про себя отметил Платон Аристархович. — Интересный, однако, узелок завязывается! По всему выходит, Лаис и господин фехтмейстер — старые знакомые. Может, что и поболее того. Что ж, тогда получается, неспроста госпожа Эстер в царскосельском поезде оказалась, ох неспроста!»

— Что это вы себе позволяете, господин ротмистр? — сурово проговорил Лунев, не спуская глаз с лихого кавалериста. — Вы что же, не ведаете, что посягательство на жандарма, пусть даже и нижнего чина, есть преступление супротив государства?

— Никак нет, господин полковник! — пророкотал Чарновский. — И близко ничего против государства не умышлял. Сей жандарм мною был пойман на мздоимстве и препровожден сюда для сдачи его прямому начальству.

— Что еще за несуразица? — нахмурился Лунев.

— Вот сей червонец, каналья, хотел взять. — В пальцах ротмистра совсем как у фокусника в цирке мелькнула золотая монетка. — На том мною и был изловлен.

— Провоцируете-с, — покачал головой контрразведчик.

— И Господь верных своих на твердость испытывал, — не замедлил с ответом мастер клинка.

Чем дольше Платон Аристархович глядел на рослого красавца, стоящего перед ним, тем лучше понимал великого князя Николая Николаевича, сделавшего его своим адъютантом и любимцем.

Среди прочих великих князей нынешний Верховный главнокомандующий отличался гигантским ростом. Пущенная кем-то в гвардии шутка о том, что Николай Николаевич превосходит Николая Александровича на целую голову, не прибавила императору любви к родному дяде, но, по сути, была истинной правдой. Энергичный храбрый солдат и замечательный наездник, великий князь питал слабость к людям «своей породы». Михаил Чарновский, несомненно, был одним из них. Ростом даже чуть повыше своего патрона, этот конногвардеец был столь же широк в плечах, ловок в седле и, уж конечно, великолепен с оружием в руках. К тому же черты лица его, усы и коротко подстриженная, черная как смоль борода отчего-то неизбежно вызывали в памяти образ великого князя. Не сказать, чтобы он был совсем уж похож на него, и все же определенно имел немалое сходство.

Лунев вполне допускал, что за спиной прежнего инспектора кавалерии могли шептаться, неспроста, мол, Чарновский в таком фаворе, и как бы не оказался он на поверку внебрачным сыном великого князя. Впрочем, кто знает, кто знает?..

— Что вас привело сюда, господин ротмистр? — сурово глядя на нежданного гостя, поинтересовался Лунев.

— Мы с Лаис давние приятели, — не замедлил с ответом ротмистр. — Но позвольте, с кем имею честь?

— Полковник Лунев.

— Лунев, Лунев… — Чарновский наморщил высокое чело. — Погодите-ка, не Платон ли Аристархович?

— Он самый.

— Вот так встреча! — Ротмистр широко улыбнулся и тронул пальцем белый крестик на груди. — Мы же с вами десять лет назад свидеться должны были, а только нынче довелось! Экий же хитрый вольт! Это ж я тогда для вас Миягу изловил! Помните? Отряд генерала Мищенко?

— Сабуро Мияги покончил с собой, — сухо прокомментировал контрразведчик. — Умер прямо в штабе корпуса.

— Да, незадача, — протянул Чарновский. — А я ж тогда как раз в госпиталь угодил! Контузия, знаете ли. Но если вы и впрямь тот самый Лунев, скажите на милость, что это вдруг понадобилось армейской контрразведке в дому у бедной малышки Лаис?

Платон Аристархович смерил говорившего долгим изучающим взглядом. Удивление Чарновского, похоже, было вполне искренним. Хотя, как утверждали в Особом Делопроизводстве, «ложь отличается от истины лишь тем, что слишком на нее похожа».

До сего часа Лунев не очень тревожился о том, чтобы объяснить себе, а уж тем паче кому другому, как он связывает госпожу Лаис с миссией, ему порученной. Ведь не считать же здоровым резоном к тому выспренные заявления экзальтированной барышни о том, что их судьбы связаны накрепко и вместе они спасают Россию.

Платон Аристархович верил в свое чутье или, как именовалось сие у собак-ищеек, верхний нюх. Разложить по полочкам такие ощущения было невозможно, однако он был почти уверен, что связь есть! Случай, приведший в ограбленную квартиру госпожи Эстер главного претендента на роль Фехтмейстера, был тому ярким подтверждением. Однако не говорить же вероятному подозреваемому, что по-акульи сжимаешь круги вокруг него?

— Скажите, будьте любезны, почтеннейший…

— Михаил Георгиевич.

— Вам знаком господин Шультце?

— Конрад? — Ротмистр загладил пальцами усы. — Не то чтобы мы были знакомы близко, но он частенько захаживает ко мне в зал.

— Вы даете частные уроки?

— О нет. Но Конрад и не нуждается в уроках. Он прекрасно владеет клинком. Ему нужен хороший партнер. Знаете, чтобы рука не теряла легкость.

— Значит, вы утверждаете, что он — отменный фехтовальщик? — переспросил Лунев.

— Именно так, — подтвердил конногвардеец. — Да вы и сами посудите, как он один против троих выступил. Такое, я вам скажу, не каждому по силам.