Фехтовальщица

Ужин этого дня был последним перед выходом Женьки в сюжет. Профессор больше не говорил о политике и искусствах, он молчал и только иногда улыбался, глядя на свою жующую героиню. Возле стола бродила Катарина, которая иногда терлась о ноги то одного, то другого участника необыкновенной сделки.

«Что же будет завтра?» – думала в это время фехтовальщица, и смутное щекочущее волнение бесшумной летучей мышью проносилось рядом.

– Завтра будет август тысяча шестьсот двадцать четвертом года, – будто услышав ее, сказал Монрей.

– Да, я помню, – кивнула девушка. – А почему август?

– Потому что к столу подают свежие яблоки.

– Ага, – улыбнулась фехтовальщица, отпивая из стакана свежевыжатый яблочный сок. – Вы хотите сказать, что я пью сок яблок из вашего сюжета?

– Конечно. Я сам всегда пью сок фруктов из своих сюжетов. Вы же знаете, что в яблоках из супермаркета нет ничего полезного.

– Значит, завтра я должна буду оказаться в лесу возле Этампа?

– Да.

– А почему не сразу в Париже? Ведь вы можете это сделать?

– Могу, но даже для вас это будет слишком сильно. Я должен дать вам время на то, чтобы привыкнуть новым условиям и осмотреться.

– А все будет… по-настоящему?

– По-настоящему.

Монрей посмотрел на Женьку немного дольше, а потом продолжил:

– Вам нужно будет снять серьги.

Женька потрогала колечки на ухе.

– Да, я сниму.

– Еще мне не нравятся ваши волосы.

– А что волосы?

– Коротковаты, так не носили. Я удлиню их.

– Как удлините? Нарастите, что ли?

– Вроде того. Еще придется подправить ваше тело.

– Что подправить? – вот-вот готовая рассмеяться над этим сюрреалистическим диалогом, переспросила фехтовальщица.

– Необходимо выровнять цвет кожи, – совершенно серьезно продолжал профессор. – Следы от купальника вам тоже будет трудно объяснить.

– А кому я должна буду это объяснять?

– Врачу, например. Вдруг вы будете больны или ранены.

– А вы знаете, что у меня есть следы от купальника?.. Хотя… – Женька вспомнила о видеокамерах. – А, может быть, вы мне еще и нос выровняете?

– Нос не надо, нос у вас хороший. Как раз такой и нужен, чтобы совать его в чужие дела.

– Вы меня обижаете.

– Чем же?

– А я не из тех, кто лазает в чужих телефонах и подслушивает под дверью.

– Хм, но за один миллион евро…

– Вы, кажется, разговариваете с кем-то другим, профессор.

– Хорошо-хорошо, поговорим с этим другим позже, если вам посчастливится вернуться с победой.

– А как я узнаю, что победила и могу вернуться?

– Вы почувствуете это сами. Я подойду к вам.

Женька не выдержала и слегка усмехнулась. Все, о чем они говорили за ужином, продолжало казаться ей, если не бредом, то неким преддверием к нему. С другой стороны это было похоже на игру, в которой оба игрока продолжали искусно подыгрывать друг другу. «Ничего-ничего, утром я все выясню», – была убеждена фехтовальщица.

– Завтра меня снова разбудит Сельма? – спросила она.

– Нет, завтра вы проснетесь сами.

Профессор не обманул – Женька, в самом деле, проснулась сама. Она лежала в густой траве на лесной поляне. Яркое солнце стояло высоко и слепило ей глаза, а по руке ползла безобидная божья коровка.

2 часть. Дорожная пыль

Городок

Женька стряхнула с руки насекомое, села и огляделась. По периметру той поляны, где она находилась, выстроились деревья. Легкий ветерок шевелил их кроны, и тихий шелест листвы напоминал чей-то шепот.

Фехтовальщица тронула волосы, падающие на плечи; пощупала жесткий корсаж на груди, колени, укрытые длинной широкой юбкой и кошель на поясе… Потом взгляд соскользнул на дорожный баул у ее ног. Она подтянула баул к себе, раскрыла и проверила его содержимое. Все те вещи, которые она там нашла – запасные чулки, шелковые панталоны, несессер с косметикой, игольница и рекомендательное письмо приходского священника к тетке в Париже, выглядели вполне убедительно, – более того, они довольно ясно предлагали ей новые и совершенно необыкновенные условия ее существования.

«Жанна де Бежар, Жанна де Бежар, из Беарна… ограбили… город… город Этамп… Лес у города… – ухватилась за первое, что пришло на ум, фехтовальщица. – Что же я сижу?.. Нужно идти, а там… там видно будет». Что будет видно, Женька боялась даже осознать, – ей мешали то восторг, то ужас, когда она начала понимать, во что она ввязалась.

Тем не менее, когда лихорадочный досмотр своего имущества на границе двух реальностей был закончен, девушка вернула вещи в баул, встала и, решительно его подхватив, направилась в сторону просвета среди деревьев. Тропинки не было, ноги путались в густой траве, ветви цеплялись за одежду, и лишь тень деревьев, густая листва которых прикрывала от полуденного солнца, скрашивала недолгий путь к той стартовой черте, за которой начиналась свобода и неизвестность.