Фехтовальщица

Женька рассказала Беранжере, где находится школа фехтования, а сама направилась в «Дикую пчелку» ждать, когда прачка приведет Лабрю. Она сидела там около часа. Вокруг нее стал ходить кругами Леон, но она не обращала на его примитивные любезности никакого внимания, а Берарде сказала, что заскочила погреться. Скоро в окошке мелькнул знакомый силуэт. Врач и Беранжера зашли в кабачок, и прачка подвела его к Женьке.

– Вот, это она посоветовала вас, сударь.

– А-а, я так и думал… Здравствуй, милашка, – улыбнулся своей понимающей улыбкой лекарь.

– Здравствуйте, сударь. У нас больна подруга, – сказала, оставаясь в роли прачки, Женька, понимая, что они не могут открыто говорить при Беранжере. – Она работает с нами в прачечной.

– С вами? Так ты тоже работаешь там, Жанна?

– Да.

– Хм, случай несомненно тяжелый. Что ж, идемте в вашу прачечную.

Но едва вся тройка вышла из кабачка, как навстречу из переулка неожиданно выехал на своем вороном жеребце де Санд.

– Я так и знал, что кто-то снова переманивает моих людей! – воскликнул он, соскочил с коня и подошел к фехтовальщице. – Какого черта, красотка, ты не могла обратиться прямо ко мне и вынуждаешь следить за собственным лекарем?

– Там девушка умирает, сударь, – сказала Женька.

– Хорошо, пусть Лабрю идет с твоей подругой, а мы останемся и поговорим.

Беранжера повела врача к Люс, а де Санд и фехтовальщица вернулись в «Дикую пчелку». Кликнув хозяина, Даниэль велел позаботиться о своей лошади и заказал обед. Его не смутил рождественский пост, и он приказал подать самое жирное мясо.

– Ты, наверняка, голодна, если прячешься в этой прачечной, – сказал Даниэль, когда они сели за один из столиков в самом дальнем углу.

– Я не прячусь, я там работаю.

– Маркиза в прачках? Это забавно. Рассказывай, что случилось в «Божьей птичке».

Женька рассказала о стычке с Марени и жизни в доме лодочника. В свою очередь, от де Санда она узнала, что сыскник выжил, кабачок конфискован в пользу казны и выставлен на торги.

– Его хочет купить де Бонк, – сказал де Санд.

– А Шарлотта?

– Шарлотта чуть не получила двадцать плетей на Гревской площади. Бушьер выручил, откупился.

– А Матье, Ксавье?

– Про Матье не знаю, а мальчишку видел, продает памфлеты на улицах. Кстати, о литературе. Ты знаешь, что после выхода одной твоей статейки беднягу Файдо отправили на галеры.

– Значит, я не ошиблась? Это он подстроил убийство Перрана?

– Поговаривают, сознался, но кто не сознается, побывав в руках королевских палачей? Всем известно, что королю сейчас очень нужны деньги для войны с протестантами, а ты предоставила ему отличный повод поживиться. Файдо – на галеры, имущество – в казну.

– Поживился сначала сам Файдо, когда прибрал к рукам чужое дело. А что по «Привалу странников»? Есть что-нибудь о Гонзалес?

– Да, Гонзалес… Ее тело действительно нашли в конюшне. Вскопали там, где ты написала. Хозяйку взяли в оборот, и она рассказала, как ее сынок прикончил эту испанку. То ли она нагрубила ему, то ли отказала… Они и вещички ее прикарманили. Сынок давно в бегах за убийство какого-то постояльца, а мамашу отправили в Шатле, и думаю, что безвозвратно.

– Аманду немного жаль, хотя она та еще тетка. А что с Фише?

– Ты о бакалейщике?

– Да.

– А это вообще комедия! Он умер!

– Умер?

– Да, когда у него нашли одежду той сожженной «ведьмы» и книгу с рецептами ее снадобий. Говорят, бедолага схватился за то место, где должно быть сердце, и отдал концы.

– Что ж… так и надо.

– Есть еще одна новость, которая наверняка тебя порадует.

– Какая?

– Твой наглый побег привел короля в бешенство, и он отправил беднягу де Брука простым охранником в Шатле.

Женька чуть не бросилась танцевать на столе, но в последний момент одумалась и вместо этого в порыве бурной радости повисла у де Санда на шее. Он засмеялся и, воспользовавшись моментом, крепко обнял ее в ответ. Леон подал жареное мясо, и фехтовальщица принялась за еду с жадностью каннибала, добравшегося, наконец, до поверженного тела своего врага.

– А кто теперь комендант Бастилии? – спросила девушка.

– Домбре, бывший комендант Шатле.

Новости ошеломили фехтовальщицу, и она почувствовала себя серфингистом, случайно поймавшим хорошую волну.

– Я хочу написать и о прачечной, – сказала она, полагая, что сумеет удержаться на этой волне и дальше.

– О прачечной? Зачем?

– А пусть Мишо тоже почешется!

– Прачечная – не баронесса Гонзалес, это никому не нужно.

– Тогда я напишу о графе д’Ольсино! Или нет, я все напишу и назову это «Записки фехтовальщицы»! Как ты думаешь?

– Поехали лучше в Италию, – напомнил о своем предложении де Санд.

– Да, но после, когда я напишу «Записки». Ты ведь купишь мне бумагу?

– А ты, когда закончишь свою рукопись, поедешь со мной в Италию?

– Поеду.

– Тогда куплю.

Де Санд купил фехтовальщице все, что она попросила, и подвез ее до прачечной на своей лошади. Женька сидела сзади. Одной рукой она обхватила его крепкое тело, а другой держала корзину с сушеными яблоками, под которыми лежали бумага, перья и бутылочка с чернилами.