Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Все книги в одном томе

– Ох уж ваша остзейская непреклонная честность! – захохотал старый князь. Христофор Карлович происходил из остзейских немцев. Его ясный ум не мог постичь, зачем воровать, если рано или поздно поймают?

– Непременно прогнать!

– Прогоню, а толку. Другой придет воровать, – закончил старый князь просматривать конторскую книгу и раскатал по столу чертеж пушки. – Так что сделайте внушение!

– В последний раз сделаю, – простодушное сердце Христофора Карловича не могло постичь, как можно прощать вора за то лишь, что он вор? И тут его немецкое сердце и немецкий ум воссоединились вместе, и он сказал: – А уж потом под трибунал его, вора.

– Видишь, князь, – продолжил старый князь прерванный разговор с сыном (в руках он уже держал циркуль и вычерчивал им на чертеже окружности), – как у нас Христофор Карлович с ворами и обманщиками поступает. А ты с Бутурлина сатисфакции потребуешь. Не стоит он такой чести. – Старый князь оторвал свой взгляд от чертежа и посмотрел на князя Андрея. – Ступай! – вдруг вскрикнул он громко и сердито. – Ступай!

– Батюшка! – взревел в свою очередь князь Андрей, чем и поверг в неописуемый восторг старого князя. Неописуемый свой восторг он выразил в сдержанной улыбке в сторону Христофора Карловича:

– Смотрите-ка, – сказал он ему, – наконец-то голос у младенца прорезался.

– Батюшка, – уже спокойно повторил князь Андрей. – Только что вы говорили, что я под Бутурлиным хожу! – Ни о чем таком старый князь ему, конечно, не говорил, но так оно на самом деле и было. Ходил – и, как говорится, вприсядку юный князь Ростов под Бутурлинскую скоморошью дудку, ох, и всласть наплясался! – Так я решительно заявляю, что это далеко не так! – Князь хотел сказать, что Бутурлин сам у него под надзором ходит, но не сказал, так как это была откровенная ложь. – Кстати, батюшка, – вдруг вспомнил он про голубой пакет, – вам послание от графа Ростопчина. – Просил меня лично передать его вам. – И протянул пакет.

Старый граф взял пакет, положил на стол и сказал:

– Завтра прочту.

– Нет, он просил непременно тотчас прочесть и тотчас дать ответ.

– Что за спешность такая? – удивился старый князь.

– А вы прочтите – и тотчас и узнаете, что за спешность такая! – Князь Андрей, в сущности, все еще оставался ребенком! И это непреложно доказывало слово «тотчас», которое ему вдруг так понравилось, что он его принял за волшебное, и потому три раза его повторил, чтобы уж непременно и, разумеется, тотчас исполнилось то, что он загадал. А загадал он вот что.

Если старый князь, т. е. его отец, прочтет сейчас у него на глазах письмо Ростопчина – и тут же даст ответ на него, то он, князь Андрей, женится на Параше!

Верней было загадать, скажу откровенно, на что-нибудь другое. Например, на жару тропическую посредине нашей зимы лютой или на что-то такое, совсем уж невообразимое, которому даже и названия нет, потому что нет его, невообразимого, и никогда не будет на белом свете!

– Полно, князь. Нынче мне недосуг ни до писем ваших, ни до тайн ваших! – вскипел старый князь, а письмо в руки все же взял – письмо от Александра Васильевича Суворова, генералиссимуса нашего непобедимого (третий месяц оно лежало у него на столе нераспечатанным), – да и отложил решительно в сторону! Но или день у князя Николая Андреевича такой выдался, или князь Андрей так сильно пожирал его своими умоляющими глазами, что он отвлекся на одну секунду и случайно, по ошибке вскрыл голубой пакет – и стал читать письмо Ростопчина.

Письмо старый князь прочитал молниеносно, а было оно на трех листах написано убористым почерком графа Ростопчина. Доверить писцу написать письмо граф не решился, и не потому, что оно было секретным, нет, секретов там никаких и не было, а потому, что письмо, если бы оно было написано писцом, старый князь и читать бы не стал. О том, что оскорбился бы неимоверно, я и не говорю.

– Напиши ему, Христофор Карлович, – бросил старый князь прочитанное письмо на стол и продиктовал текст письма: – Пусть приезжают. – Проверил, так ли написал Христофор Карлович. Расписался. – Вечером отправим, – сказал князю Андрею. – Довольна твоя душа?

Душа юного князя ликовала! Знала бы она, кому смертный приговор подписал старый князь, подписавшись под вроде бы пустяшным и довольно странным письмом из двух слов «пусть приезжают»! Впрочем, что время торопить. Пусть детская душа его еще порадуется.

По солнечному паркету дворца сквозь воздушную анфиладу счастья – надежды – любви – летел князь Андрей, и часовые, истуканами стоявшие возле дверей, глазами, только одними глазами, хотя и это было уже вопиющим нарушением устава караульной службы, улыбались ему!

Глава пятнадцатая

…дальше, то ближе, то дальше

Юности, детства возок,

Их колокольчик валдайский!

Вот и совсем он умолк…

– Бутурлин, голубчик! – со счастливой улыбкой на лице влетел в комнату к Бутурлину князь Андрей. – Что же, свинтус ты порядочный, батюшке моему наговорил? Ведь я тебя ненароком там, на плацу, мог бы и убить!