Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

Паскевич надеялся, что после реализации данной программы «число войск, с коими нам можно будет первоначально встретить неприятеля близ Новогеоргиевска, усилится, во-первых, целой пехотной дивизией и 64 орудиями по случаю перемены дислокации на Волыни; во-вторых, 18 000 рядовых, которые получатся от сверхкомплектно содержимых 50 человек в ротах шести пехотных дивизий, и, в-третьих, 96-ю орудиями предполагаемого особого артиллерийского резерва»[318]. Превосходство в силах, в случае начала предполагаемой войны, оставаясь на стороне прусской армии, становилось уже не столь безнадежным. Русская армия получала возможность «противопоставить первоначально 149000 чел. пруссаков с 560 орудиями 108 000 чел. с 408 орудиями»[319].

Все предложения главнокомандующего Большой Действующей армией были одобрены императором. Однако на практике в дислокации русских войск серьезных изменений не произошло. Планы строительства нового шоссе и создания артиллерийского резерва в районе Бреста остались нереализованными.

Сказывалась действительно низкая вероятность русско-прусского конфликта в середине 1840-х гг. Расчеты Паскевича исходили из наихудшего для России сценария. Фельдмаршал готовился к борьбе практически со всей прусской армией (его записка предполагала вторжение в Польшу всех девяти армейских корпусов, включая гвардию). Учитывая натянутые отношения Берлина и Парижа в 1840-е гг., можно сказать, что подобное оголение западной границы Пруссии было практически невероятно. Таким образом, майская записка 1845 г. осталась лишь памятником русской стратегической мысли, основные положения которой не могли быть осуществлены немедленно.

Очевидные выгоды использования Польши как плацдарма для будущего наступления русских войск в Европе были столь значительны, что, по всей видимости, перевешивали в глазах фельдмаршала все риски, связанные с маловероятной угрозой наступления прусской армии на Висле. Когда же, как и предполагалось в соответствии с реальными военными планами 1830-1840-х гг., Австрия и Пруссия выступали в качестве союзников, Царство Польское давало русской армии очевидные преимущества как передовая позиция.

Глава 3 Преодоление военно-политического кризиса 1848–1850 гг. в Европе как проблема русской стратегии

Изучение характера русского военного планирования и анализ стратегических приоритетов, сложившихся в результате как дискуссий 1836, 1843, 1845 г., так и кризиса 1839–1841 гг., связанного с событиями в Бельгии и Второй турецко-египетской войной, позволяют лучше понять реакцию правительства Николая I на европейские революционные события 1848–1849 гг.

Принимая решения в области стратегии, император Николай I и фельдмаршал Паскевич могли опираться на серьезные достижения русской военной разведки. Получаемые с ее помощью данные играли значительную роль в военном планировании 1830-1840-х гг.

Несмотря на впечатляющие результаты своей работы в эпоху Наполеоновских войн[320], русская разведка, как и аналогичные военно-дипломатические службы других великих держав, всё еще не была институционально оформлена и не имела четкого места в структуре высшего военного управления. Высшая военно-политическая разведка России в европейских столицах, а также тактическая разведка в приграничной полосе на потенциальном театре войны были созданы лишь на время кризиса, вызванного борьбой с наполеоновским господством в Европе.

Сложный процесс создания постоянно действующей централизованной военной разведки, начавшийся приблизительно в 1820-е гг., до настоящего времени привлекал лишь весьма ограниченное внимание историков[321]. Значительную роль в ее становлении сыграл будущий фельдмаршал Ф. Ф. Берг, который в чине действительного тайного советника временно находился в те годы на дипломатической службе. Осенью 1822 г. по указанию начальника Главного штаба князя П.М. Волконского им была написана инструкция по сбору военно-статистических сведений, предназначенная для русских офицеров и дипломатов, командированных за границу[322].

По всей видимости, эта инструкция вскоре затерялась в коридорах Министерства иностранных дел. В августе 1825 г., когда она срочно потребовалась в Главном штабе, отыскать ее не смогли. Тогда, специально для отправлявшегося в Европу полковника Гвардейского Генерального штаба А. М. Голицына, по приказу начальника Главного штаба И. И. Дибича была написана новая инструкция[323]. Составить ее начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-адъютант А. И. Нейдгарт поручил генерал-майору А. А. Адеркасу.