Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты

По примеру советских официозных историков, искательно равняясь на них, идеализировали Кутузова наши писатели — прозаики, поэты, драматурги[77]. По-жилински представлен Кутузов и в повести Д.И. Петрова-Бирюка («весь народ» требовал в главнокомандующие «всеми любимого Кутузова»; при Бородине Кутузов «одержал крупнейшую победу»[78] и т. д.), и в романе Л.И. Раковского («вся страна говорила: только Кутузов может спасти Россию!»), и в драме Г.Д. Мдивани (здесь гордый князь П.И. Багратион встречает Кутузова, только что назначенного главнокомандующим, с подобострастной восторженностью: «С вами мы победим, Михаил Илларионович!», а при Бородине раненный, чуть не на руках Кутузова, восклицает: «Друг мой, хозяин мой…»[79]). А поэт-орденоносец Н.И. Рыленков, развивая сталинский тезис, «подсчитал», что Кутузов как полководец был выше Барклая-де-Толли «на расстояние между Тарутином и Нижним»[80].

Подобно П.А. Жилину в историографии, у кутузовских «фанатов» есть свой лидер и в отечественной беллетристике. Это — лауреат премии Министерства обороны СССР Олег Николаевич Михайлов, автор «исторических романов» и даже научно-популярных эссе о Кутузове и 1812 г. Он, кстати, не скрывает своей опоры на Жилина, поверхностно-конъюнктурный опус которого «Фельдмаршал М.И. Кутузов» величает «классическим трудом»[81]. Вслед за Жилиным Михайлов превозносит Кутузова до небес как полубожественного «Спасителя России», слепо восторгаясь его нравственными качествами: даже суворовское «Я не кланяюсь Кутузову…» рассматривает детски-простодушно как свидетельство такой сверходаренности, масштабности своего героя, в которой Суворов не мог разобраться. Сверхпатриотично, как Жилин, сравнивает Михайлов Кутузова с Наполеоном: «Не впервые встречался Кутузов с Наполеоном на поле брани. И всякий раз своей стратегией прославленный русский полководец расстраивал планы Наполеона» — всякий раз, включая, стало быть, и Аустерлиц, где, как известно, армия Кутузова потерпела от Наполеона одно из тягчайших поражений за всю историю России[82].

Великий О. Бальзак говорил: «Хорошо написанные исторические романы стоят лучших курсов истории». К сожалению, исторические романы советских писателей о войне 1812 г. и о Кутузове после 1947 г. все — за исключением романа Б.Ш. Окуджавы «Свидание с Бонапартом» (1985) — имитируют худшие курсы истории.

Идеализация Кутузова доходила в СССР до абсурда. Характерный пример — изданная в 1976–1980 гг. 8-томная Советская военная энциклопедия под редакцией П.А. Жилина и др. Статья о Кутузове здесь в 6,5 раза (!) больше статьи о Барклае-де-Толли (а Л.И. Брежневу, кстати, отведено больше текста, чем любому из величайших полководцев всемирной истории, включая Александра Македонского, Цезаря, Наполеона и Суворова). Шло время, слабел партийный диктат, началась горбачевская «перестройка», а в любом из обобщающих трудов о войне 1812 г., не говоря уже о биографиях Кутузова, фельдмаршал непременно по-сталински («двумя головами»!) возвышался над Барклаем и вообще над всеми, не только российскими, полководцами своего времени.

Первой в потоке «перестроечной» литературы о Кутузове и 1812 г. увидела свет книга военного историка В.Д. Мелентьева[83]. Кутузов здесь представлен как безукоризненный народный герой, второй Суворов. Прославляя его, Мелентьев повторяет надуманные штампы официальной — дореволюционной и советской — историографии: одержал «несомненную победу» при Бородине, «решиться оставить Москву мог только Кутузов» (С. 148, 150), а чтобы оправдать Кутузова в катастрофе под Аустерлицем, заявляет, что там «русскими войсками распоряжались иностранцы: Вейротер, Гогенлоэ, Лихтенштейн, Вимпфен, Буксгевден, Ланжерон и другие» (С. 115). О том, что все эти «иностранцы» были тогда в подчинении у Кутузова, Мелентьев умолчал.

В 1987–1989 гг., к 175-летию Отечественной войны 1812 г., хлынула на книжный рынок юбилейная литература, где Кутузов, естественно, был главным героем. Это, в первую очередь, изданная 100-тысячным тиражом монография Ольги Васильевны Орлик (1930–1998)[84] — первой и пока единственной в отечественной историографии женщины, рискнувшей написать специально обобщающее исследование о войне. Монография сориентирована строго «по Жилину», хотя и обставлена — довольно неуклюже — внешними приметами «перестройки»: Орлик открыла и закрыла ее цитатами из решений «перестроечного» XXVII съезда КПСС, а в указатель имен, между М.Б. Барклаем-де-Толли и М.И. Кутузовым, поместила М.С. Горбачева. Кутузов смотрится под пером Орлик величайшим полководцем: «Военный гений Кутузова оказался выше военного гения Наполеона» (С. 105), безупречно действует при Бородине и даже на Березине (С. 52, 104), наносит «поражение» Наполеону при Малоярославце (С. 77), а что касается Тарутинского боя между войсками Кутузова и французским авангардом И. Мюрата 6 октября 1812 г., то Ольга Васильевна приравняла его по значению к битве на Куликовом поле 1380 г. (С. 75).