Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты

Если Михайловский-Данилевский вообще не смел упрекнуть Кутузова в чем бы то ни было, а Бутурлин позволял себе лишь почтительно указать на мелкие промахи фельдмаршала, проистекавшие из его «системы медлени», то Богданович, надо отдать ему должное, смело критиковал «Спасителя Отечества» за ошибки при Бородине и Тарутине, под Красным и на Березине (Т. 2. С. 224, 485; Т. 3. С. 144, 289) и даже дерзнул уличить его в подлоге, а именно в том, что Кутузов, оставив при Бородине все свои позиции, рапортовал царю: «кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли» (Т. 2. С. 229, 230). Этот «грех» Богдановича и Бутурлина впоследствии «классики» советской официальной науки будут квалифицировать как «принижение» и «затушевывание» Кутузова[20]. Впрочем, советские официозы усмотрят (сквозь лупу предвзятости) такое «затушевывание» даже у Михайловского-Данилевского.

В русле официальной историографии, как Бутурлин и Михайловский-Данилевский, с частым цитированием этих двух авторов, составил обширный биографический очерк о Кутузове Д.Н. Бантыш-Каменский[21] — историк и литератор, тайный советник, служивший губернатором в Тобольске и Вильне, автор 8-томного «Словаря достопамятных людей русской земли», сын историка, почетного академика Н.Н. Бантыш-Каменского. С другой стороны, еще один герой 1812 г., полковник Н.А. Окунев, в своем «Рассуждении…», хотя и следовал преимущественно по официальной стезе, не восхвалял без нужды ни Кутузова, ни самого Александра I[22].

Не могли не отдать дань традиции поклонения Кутузову как «Спасителю Отечества» такие трезвые умы, как А.С. Пушкин и В.Г. Белинский. Одну и ту же сакраментальную мысль Белинский выразил в прозе («Кутузов — спаситель России»), а Пушкин — в стихах, обращенных к «гробнице святой» фельдмаршала:

Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал — и спас.

Правда, Александр Сергеевич в 1835 г. написал стихотворение «Полководец» о М.Б. Барклае-де-Толли. В нем есть такие строки:

Вотще! Соперник твой стяжал успех, сокрытый
В главе твоей; а ты, оставленный, забытый
Виновник торжества, почил — и в смертный час
С презреньем, может быть, воспоминал о нас.

Но эти четыре строки Пушкин даже не стал предъявлять в цензуру, настолько они были тогда «непроходимыми». Сохранились они в беловом автографе поэта[23].

Тем не менее «Полководец» Пушкина и без этих четырех строк вызвал болезненную реакцию у почетного академика А.И. Голенищева-Кутузова (родственника фельдмаршала), который воспринял «Полководца» как антикутузовскую акцию и выступил с «опровержением» в виде брошюры, приложенной к «Санкт-Петербургским ведомостям» от 8 ноября 1836 г. Пушкин ответил на брошюру «Объяснением», которое он опубликовал в 4-й книге своего журнала «Современник» (декабрь 1836 г.). Здесь поэт как бы извинялся за то, что его смогли заподозрить в принижении Кутузова. Он подчеркивал «превосходство военного гения» Кутузова перед Барклаем и мессианскую роль «светлейшего» («его титло: спаситель России»). Раньше Михайловского-Данилевского и Богдановича он выдвинул коронный тезис официальной историографии, что «один Кутузов мог предложить Бородинское сражение, один Кутузов мог отдать Москву неприятелю».

Вскоре после этого в газете «Северная пчела» за 11 января 1837 г. литературный оппонент и личный недруг Пушкина Ф.В. Булгарин упрекнул поэта в том, что он «почти отрекся от прежнего», сопоставляя Кутузова и Барклая. Тот же упрек поэту (с оговоркой: «Так Пушкин писал. Но вряд ли так он думал») уже в наше время повторил В.В. Пугачев[24]. Думается, ближе к истине здесь точка зрения А.Г. Тартаковского: «Ведь примерно тем же временем, когда „Объяснение“ вышло из печати, датируется и „альбомный“ автограф „Полководца“ с откровенно резкой характеристикой Кутузова как „соперника“ Барклая. Умолчание в „Объяснении“ этого щепетильного обстоятельства <…> надо, видимо, расценивать как тактическую уступку» со стороны Пушкина официальным взглядам.