Фельдмаршал Паулюс - от Гитлера к Сталину

Поэтому можно, пожалуй, не без основания полагать, что Гитлер рискнул бы на эту операцию, если бы ему важно было лишь повергнуть в прах Англию.

К пункту 2: Ко всему Гитлер, возможно, надеялся, что Англия после военного поражения Франции и после своей неудачи у Дюнкерка (значение которой Гитлер, возможно, переоценивал) проявит готовность к заключению мира, и что теперь для Англии нужна лишь угроза вторжения в сочетании с успехами в подводной войне и с превосходящей немецкой авиацией, чтобы дать вызреть готовности заключить мир.

К пункту 3: Кроме этого, здесь была, очевидно, еще одна желанная мысль. Политическая позиция Гитлера по отношению к Англии и его старания добиться согласия с нею достаточно известны из книги Гитлера "Моя борьба"1 и из его речей.

Оглянувшись назад, можно установить, что он остался верен этому ходу мыслей.

И, пожалуй, не будет ошибочным предположить, что его колебания, провести ли эту операцию, обусловливались также старыми желанными мыслями достичь соглашения с Англией и что поэтому он не хотел слишком больно задевать Англию.

К пункту 4: Из всех этих соображений можно сделать обратное заключение, что покорение Англии не было основной целью Гитлера в войне.

Остается еще проверить вопрос, побудило ли Гитлера его намерение напасть на Россию отказаться от операции против Англии.

Если десантная операция в Англии сама по себе уже была риском, то и дальше нельзя было предусмотреть, сколько времени после удачной высадки войск потребуется на взятие Лондона и английского острова и сколько немецких войск поглотила бы и сковала эта борьба. Перед Гитлером стоял тогда вопрос, сможет ли он найти необходимые силы для нападения на Россию.

Но даже потеря престижа, которая могла быть результатом краха десантной операции, была бы такой значительной, что Гитлер должен был опасаться, что в таком случае для нападения на Россию он не сможет никого увлечь за собой.

Если подумать, что намерение Гитлера напасть на Россию возникло непосредственно после похода во Францию, в начале июля 1940 года (как это стало известно из дневника Йодля), то наличие связи между этим намерением и отказом от десантной операции в Англии кажется вероятным.

Завтра надо будет все это переписать начисто.

11 июня 1946 года. Сегодня беседовали с господином генералом Кобуловым по вопросу отношения к дальнейшему участию в пропагандистской работе среди военнопленных.

Как было заявлено господином генералом Кобуловым, беседа была вызвана планом создания среди воен нопленных демократического центра во главе со мной в целях сплочения широких масс военнопленных вокруг платформы Социалистической единой партии Германии и противодействия профашистской пропаганде среди военнопленных.

Суть вопроса была изложена следующим образом: среди военнопленных наблюдается антифашистский подъем с ориентацией на СЕПГ. В связи с этим возникает мысль придать этому движению организованный характер и создать для этого во главе с ним организующий центр из военнопленных солдат, офицеров и генералов, искренне разделяющих демократические принципы.

Я заверил господина генерала Кобулова в своей полной готовности сотрудничать в этом деле и согласился составить проект организации демократического центра среди военнопленных.

16 июня 1946 года. Сегодня мне было заявлено, что беседа с господином генерал-лейтенантом Кобуловым носила предварительный характер. Составленный же мной проект выходит за пределы сделанного мне предложения, так как он составлен, исходя из построения регулярной секции, входящей в состав СЕПГ1.

16 июня 1946 года. Теперь мне нужно будет много писать- и Коке, и Зюсси, и Пусси, и Нелли. Надо подумать, как упорядочить учет всех поступающих и исходящих писем. На начальном этапе придется копировать некоторые из них в своей тетради. Сегодня я пишу Коке.

"Моя дорогая Кока!

Я надеюсь, что ты получила мое письмо от 20.04.1946 года, посланное через господина Хадерманна. Но так как я не уверен в этом твердо, я повторяю содержание.

Я был счастлив, когда получил через г-на Хадерманна твое письмо от 6.02.46 г. Нашего сына Эрнста в Нюрнберге я, к сожалению, не встретил, так как 12.02. я уже уехал. Но его письмо от 14 февраля тоже получил и вместе с ним - первые и единственные ваши фотографии. Начиная с 1943 года от вас не было известий. Последние известия о тебе я получил зимой 1943 года от одного родственника в Румынии. Забота о вас и мысли о Пуффи, Ахиме и маленькой Александре тревожили меня постоянно.

Мне больно, что я ничем не могу помочь вам. В остальном я живу хорошо и надеюсь на встречу, хотя пока она еще не предвидится. Я был бы очень благодарен, если бы снова услышал что-либо от тебя, Пусси и маленького Ахима.

Пожалуйста, напиши господину д-ру Хадерманну, Берлин-Панков 1, Брайтештрассе 2-а1. Я надеюсь, что он не будет иметь ничего против этого. Эрнсту я также написал 20.04. в Вирзен.

Шлю вам всем привет и целую всех вас, особенно тебя. Твой Фриц".