Фельдмаршал Румянцев

Напомним также, что причиной ухода Репнина из армии была не столько болезнь, сколько резкие выражения фельдмаршала Румянцева, недовольного сдачей Журжи. Румянцев остро переживал эту неудачу, предписав Репнину при сдаче должности генералу Эссену «все письменные документы до последнего листа сдать по реестру, ибо происшедшее в том корпусе неотменно поведет за собою следствие, для коего нужны будут всякие малейшие письменные инструменты». Но князь Репнин был родственником министра иностранных дел Панина, был близок ко двору, его весьма ценила сама императрица. Наконец, он имел опыт ведения дипломатических переговоров, а мирный договор нужно подписывать в срочном порядке. Что оставалось делать Румянцеву, если Обрезков буквально застрял в непролазной грязи, образовавшейся после разлива рек и бурного дождя?

Сам же князь Репнин прекрасно понимал, какие выгоды ждут его после заключения мирного договора и вполне возможной поездки в Петербург в качестве вестника мира… Поэтому охотно поехал в Кучук-Кайнарджи, хотя и недолюбливал Румянцева.

– Ваше сиятельство, должно быть, знает, – заговорил наконец Румянцев, – что верховный визирь, получив мой ультиматум, прислал вчера ответное письмо. В нем он соглашается со мной, что время перемирий прошло и пора приступить к заключению мира. Раньше нельзя было приступать к оному, были на то свои причины, а ныне общие наши намерения находятся в согласии и равенстве… Уже из Шумлы отправились уполномоченные с чрезвычайным посольством.

– А называет уполномоченных? – спросил Репнин.

– Почтеннейший Ресми-Ахмет-эфенди назван первым уполномоченным, а вторым – почтеннейший канцлер Ибрагим-Мюниб-эфенди. Генерал Каменский дал им сопровождение для проезда чрез наши войска. Вскоре они будут в Кайнарджи.

– А что, ваше сиятельство, мы должны потребовать от них при заключении мира? В общих чертах я слышал о том от графа Никиты Ивановича Панина, но ведь обстоятельства несколько изменились?

– Верховный визирь полагал, что мы договариваемся о перемирии или о конгрессе. Я ему твердо заявил, что о конгрессе, а тем более о перемирии, я не хочу и слышать. И если они хотят мира, то пусть пришлют полномочных, чтоб подписать, а не трактовать главнейшие артикулы, о коих уже столь много толковано. К главнейшим артикулам мы относим независимость Крыма, свободное плавание торговых судов по Черному морю, занятие Керчи и Еникале русскими войсками. А может быть, потребуем и Кинбурн с прилежащим округом. Я вам передам все документы, подготовленные на конгрессе в Бухаресте Обрезковым, дам вам также копии писем верховного визиря и мои, вы изучите их. Вы будете вести всю протокольную часть переговоров. Моя канцелярия уже работает над новой редакцией мирного договора.

– И когда мы отбываем из здешнего лагеря?

– Сегодня и выступаем. Со мной пойдут два пехотных полка и пять эскадронов кавалерии при двух орудиях. Мы спешим на помощь генералу Каменскому, чтобы штурмовать Шумлу и взять в плен верховного визиря, со всем его штабом и канцелярией. Если, конечно, не подпишут в Кайнарджи мирного договора…

– Обычно на подписание мирного договора требуется больше времени. Турки – народ церемонный. Много времени уйдет на всякие пустые встречи и разговоры.

– Нет, пять дней даю вам на заключение мирного договора. Хватит – поговорили. Пора и на этом фронте действовать решительно и по-военному.

Репнину понравилась твердость фельдмаршала. Он сам действовал так же, когда был в Польше послом России.

В полдень 4 июля фельдмаршал со своим отрядом подходил к деревне Кучук-Кайнарджи. Здесь ему доложили, что совсем недалеко раскинули лагерь турецкие уполномоченные и хотят его видеть. Румянцев приказал полковнику Петерсону, хорошо знавшему их язык и обычаи, отправиться в турецкий лагерь и приветствовать их от имени русского фельдмаршала. А главное – передать, что он спешит к Шумле для того, чтобы руководить сражением против войск великого визиря.

Вскоре вернувшийся Петерсон передал Румянцеву настойчивую просьбу послов принять их и начать переговоры о мире: у них есть самые высокие на то полномочия. «Вот как повернулось дело! – думал Румянцев. – Кто бы мог предполагать еще несколько месяцев назад, что гордые и самоуверенные турки, узнав о моем движении к Шумле, будут нетерпеливо домогаться увидеть меня? Придется уважить их просьбу».

Уполномоченные прибыли в русский лагерь и расположились в палатке недалеко от шатра Румянцева. Фельдмаршал предложил вести встречу без лишних церемоний, в присутствии только «знаменитейших услужников», необходимых для ведения деловых переговоров.