Фельдмаршал Румянцев

Не успел Румянцев отъехать от горы, как увидел корпус Потемкина в боевом порядке, спешивший к дороге на Базарджик. «Пошлю-ка из главного корпуса ему в помощь кого-нибудь, – подумал Румянцев. – Вот ведь местность – одни холмы, впадины, горы, леса, овраги… Не зря ведь говорят: страна разбойников. Действительно, хорошо здесь скрываться тем, кто готовит тайные нападения».

Не успел Румянцев, скакавший к главному корпусу без всякого конвойного сопровождения, преодолеть и полпути, как навстречу выскочил офицер, на лице которого написаны испуг и растерянность.

– Ваше сиятельство! Туда нельзя! Вы отрезаны от главного корпуса!

– Как, ведь только что мне докладывали – неприятель на Базарджикской дороге, – удивился Румянцев.

– Нет, ваше сиятельство! Конница Черкес-паши ворвалась сюда и сбивает все наши заградительные посты. Вы и сами сейчас ее увидите…

«Ничего себе, фельдмаршал российских войск в плену у турок! Хорошенькое дельце! Может, Ступишин успеет вызволить своего главнокомандующего? Хорошо, что я приказал ему поспешать к главному корпусу», – думал Румянцев, затаившись в лесу, где застал его уведомитель.

Через несколько минут на дороге показалась неприятельская конница. Она двигалась совсем близко от Румянцева, казалось, бесконечной лентой.

В это же время генерал Ступишин, поспешая к главному корпусу, неожиданно увидел неприятельский сикурс и, мгновенно развернув боевые порядки своих полков и батальон Михаила Румянцева, приказал им атаковать. Грянула пушечная и оружейная стрельба. Неприятельская конница дрогнула, стройные ряды ее смешались.

Фельдмаршал Румянцев в сопровождении небольшой группы штабных офицеров поскакал в лагерь главного корпуса. Оттуда по его приказу тут же помчались на помощь Ступишину Тверской и Московский кавалерийские полки. С другой стороны подоспели кавалеристы генерала Потемкина. И турки заметались, окруженные со всех сторон. Бросились на Шумлинскую дорогу, которая, по их расчетам, была свободна, но и там их встретил премьер-майор Любимов. Силы их, конечно, были неравны, но отряд премьер-майора отважно бился с неприятелем.

От захваченных пленных Румянцев узнал, что этот неприятельский корпус в семь тысяч конницы был послан Нуман-пашой, как только раздались пушечные выстрелы около Силистрии, для оказания помощи осажденным. Теперь Нуман-паша идет от Базарджика с двадцатью тысячами пехоты и конницы, идет скорым маршем и остановился не далее тридцати верст отсюда. Цель его – ударить с тыла по атакующим и освободить Силистрию от осады.

Появление свежих войск во главе с опытным полководцем резко меняло обстановку. Румянцев должен был теперь думать не только о Силистрии, где вплоть до сумерек корпус Вейсмана вел неумолчную оружейную и пушечную пальбу, но главным образом о достойной встрече неприятеля, пытающегося окружить его с тыла. Двадцать тысяч Нуман-паши да тридцать тысяч гарнизона Силистрии – это уже серьезная сила, которая может сдавить в своих объятиях так, что и жив не будешь… К тому же турки, энергично действуя против отряда барона Игельстрома, сбили его с занимаемых позиций недалеко от крепости и заставили отойти.

К вечеру Румянцев решил собрать военный совет. Обстановка складывалась так, что ее необходимо было обсудить. Один за другим прибывали генералы Ступишин, Потемкин, Унгерн, Вейсман, Василий Долгоруков, Игельстром, Волков, Тургенев, Ригельман, Муромцев.

Перед самым советом, словно для утешения, Юрий Долгоруков доложил об успешном поиске на Туртукай. С рассветом 17 июня четырехтысячный отряд Суворова, переправившись на правый берег, разгромил деташемент турок, которые потеряли в этом сражении 800 человек убитыми, в том числе и одного из своих предводителей. Захватив богатую добычу, в том числе много продовольственных товаров, 25 новых шаек, 6 мачтовых судов и 4 лодки, Суворов вернулся на свой берег Дуная, потеряв 6 человек убитыми и 96 ранеными.