Фельдмаршал в бубенцах

Шотландец осел в кресло, чувствуя, как странные и малообъяснимые события прошедших месяцев, словно куски разбитого витража, готовы сложиться в единую, совершенно невообразимую картину. Он стиснул зубы, силясь удержать рвущиеся с уст вопросы и догадки. Поднял глаза на врача и тихо процедил:

— Доктор… Но почему герцогиня так думает? Какая связь между ее болезнью и… этой историей?

Врач поморщился:

— Произошло одно… совпадение. А уж додумать недолго, было бы желание.

Годелот секунду помолчал и осторожно спросил:

— Господин доктор, а что это за артефакт?

Глаза Бениньо вдруг померкли, будто внутри захлопнулись ставни:

— А вот это не ваше дело. И надеюсь, что после вашей выходки вы воздержитесь от идиотского вопроса, почему я вам не доверяю.

Подросток вздохнул, молча отводя глаза, — врач был прав. Однако через секунду снова вскинул взгляд:

— Хорошо. А какую фамилию носил этот колдовской род?

Бениньо в очередной раз покусал губы и неохотно пояснил:

— В прежние века люди вовсе не носили фамилий, полагаю, вы знаете об этом. Но с тех пор, как роды стали объединяться общими именами, эта легендарная семья звалась кланом Гамальяно.

— Погодите, доктор. Стало быть…

— Да. Герцогиня убеждена, что ваш друг, с которым вы приехали в Венецию, — последний живой представитель этого старинного рода могущественных целителей и хладнокровных убийц. И если с помощью их страшного наследия можно было поразить ее параличом, то с его же помощью проклятие можно и снять.

Шотландец со звоном поставил бокал на стол:

— Доктор, но это смешно! Герцогиня хоть что-то знает о Пеппо? Не странно ли для обладателя такой силы ходить в драной рубашке и считать медяки?

— Герцогиня знает куда больше, чем вы думаете, — отрезал врач. — И она в курсе, что ваш друг — сирота без гроша за душой. Наследие затерялось, и ее сиятельство настойчиво ищет его уже много лет. Однако, если верить преданию, артефакт обладает своей страшной силой только в руках Гамальяно и лишь со смертью последнего из них он подчинится другому хозяину. Как вы считаете, какой самый простой способ избавиться от притязаний последнего из Клана?

— Но…

— Нет! Молчите и слушайте! — рявкнул Бениньо, подаваясь вперед и глядя подростку в глаза. — Я уже предупреждал, что вы все поймете неправильно. Бледны, как осенняя луна, взгляд полыхает, вас уже захватила эта легенда. Но Годелот… Вам нужно думать не о народных побасенках. Все намного серьезнее. Герцогиня Фонци не остановится ни перед чем. Я не верю в сказки и опасаюсь, что мою несчастную госпожу ждет страшное разочарование, однако судьба вашего друга уже предрешена.

Но вы… Вы иное дело. Вы просто случайная жертва обстоятельств. И лично от вас герцогине ничего не нужно. Не лезьте на рожон. Так или иначе, но эта история закончится. Вашего друга затравят и убьют, в этом нет сомнений. Но вы вовсе не обязаны разделить его участь.

Секунду Годелот молчал, и Бениньо видел, как лицо шотландца заливает свинцовая бледность, глаза сужаются, а нижняя челюсть обрисовывается жесткими углами. Он примирительно поднял ладонь:

— Годелот, погодите. Вы излишне буквально меня поняли. Позвольте, я объясню, — произнес он мягче, но юноша медленно встал из кресла, нависая над эскулапом:

— Не стоит, доктор, — вкрадчиво заговорил он подрагивающим от бешенства голосом, — я понял вас. Как же я, деревенский дурень, сразу не раскусил подвоха? Еще тогда, когда нашел в ваших записях портрет моего друга. Вы тоже заодно со всей этой волчьей стаей. У вас даже роль в загоне дичи своя. Чертов доминиканский паук пытал меня, а полковник спас и взял под крыло. Но от меня оказалось мало толку. И за дело принялись вы. Если полковника Орсо я опасался, то перед вами благоговел.

И вот вы успешно ловите меня на горячем. Признайтесь, вы наверняка уже подозревали, что я порылся в ваших бумагах? Вы слишком аккуратны, чтоб не заметить учиненного мной беспорядка. И все же любезно оставили сыр в мышеловке, не удосужившись припрятать его понадежней.

Посмотрев на мое перекошенное от ужаса лицо, вы не вызвали часовых. Вы угостили дурака вином и теперь рвете на груди кольчугу, открывая мне тайны одну занятнее другой. Убедившись же, что я сражен вашей откровенностью, самым отеческим тоном предлагаете мне все то же, что монах вымогал у меня пытками, а полковник хитростями, — вы хотите, чтоб я выдал вам Пеппо. Он ведь все равно обречен, верно? А я так молод, умен и хорош собой, у меня вся жизнь впереди, и грех похабить ее ради слепого ублюдка. — Годелот оскалился и ядовито процедил: — Я так доверял вам… А вы… Зачем вы так поступаете, доктор?

Бениньо молчал, задумчиво и бестрепетно глядя на возвышавшегося над ним солдата. Наконец он тихо проронил:

— Не глупите, Годелот.

Шотландец лишь усмехнулся:

— О, не беспокойтесь! Я знаю, что в этом доме полно охраны. Но, если я сейчас ненароком сломаю вам шею, приход часового лично для вас уже ничего не изменит.

Врач чуть прикрыл глаза: