Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Николай Николаевич имел с собой немалую сумму денег в звонкой монете на покупку иноходцев лично для себя. У него в Санкт-Петербурге тоже была отменная коллекция скакунов, в которой преобладали орловские рысаки и дончаки. Но он хотел привести с собой с Востока несколько коней.

Местные губернаторы об этом знали из Стамбула. В Бейруте гостю местные купцы и жители привели на показ для продажи лучших ливанских лошадей. Бейрутцы устроили в присутствии Николая Николаевича скачки и игры «джерит», напоминавшие кавказскую джигитовку. И хозяева, и гости остались очень довольны праздничным днём.

Но пожалуй, самое интересное именитого путешественника ожидало в Сирии. Вблизи столичного Дамаска в то время раскинули свои палатки несколько кочевых племён бедуинов. Великий князь осмотрел их скакунов, и ему особенно понравилась одна чистокровная арабская кобыла. Он пожелал купить её, не жалея денег. Вождь племени по законам гостеприимства не стал препятствовать торгу.

Владельцем кобылы оказался бедуин древнего рода степной аристократии по имени Гамаль. Николай Николаевич через константинопольского переводчика спросил араба:

   — Сколько стоит твоя лошадь?

   — Я покупал её ещё жеребёнком, — уклончиво ответил хозяин иноходца.

   — Тогда сколько ты за неё заплатил?

   — Вот такую чашку золотых динаров. И в придачу дал десяток лучших баранов из стада моей семьи.

   — Я хотел бы купить у тебя лошадь.

   — Мне с ней не хочется расставаться. Это моя гордость.

   — Твой скакун просто великолепен. Поэтому даю за неё две чашки золотой монеты. Скалой, — сказал великий князь своему адъютанту, — отсыпьте в чашки рублей.

Бедуин при виде целой кучи золота сразу польстился на небывалый куш, но как человек Востока не согласился на продажу, а начал торг со знатным покупателем. Он расхваливал перед русским пашой-генералом и без того несомненные достоинства своей лошади, всякий раз называя новую цену.

Вокруг торговавшихся собралась немалая толпа бедуинов, которая живо реагировала на каждую новую сумму. Великий князь раз за разом соглашался. Поручику Скалону только оставалось подсыпать на ковёр из дорожной сумки всё новые и новые золотые монеты, сверкавшие под жаркими солнечными лучами.

Когда наконец была названа последняя цена и бедуин уже взял в руки тарелку с кучей золота на ней, толпа сородичей притихла, испытующе смотря на хозяина иноходца. Тот словно спохватился: азарт торга в секунду слетел с его вдруг помрачневшего лица. Он бросил монеты на ковёр, молча вскочил на ноги, сел на своё сокровище и стремительно ускакал в степь, подальше от становища.

Видя это, бедуины восторженными криками приветствовали такой исход торга. О нём ещё долго они говорили в своём кругу. А вождь племени с вежливым поклоном сказал своему раздосадованному гостю:

— Не сердитесь. Для бедуина такая лошадь в жизни всё: и честь, и богатство, и сама жизнь. У кочевников не всё имеет цену золота...

Из путешествия по Востоку, больше напоминавшего служебную командировку, великий князь вернулся с довольно ясным представлением о турецкой армии. О том было доложено императору Александру I. Состоялся разговор в Главном штабе и у военного министра-реформатора Милютина.

Трудно сказать, предчувствовал ли тогда Николай Николаевич-Старший, что всего через пять лет турецкие войска, которые он видел в Константинополе и гарнизонах арабских городов Блистательной Порты, он встретит на полях войны в Болгарии. Но султанская армия для него «незнакомкой» не оказалась.

* * *

Хотя Восточный кризис вызрел на Балканах, в турецких провинциях Босния, Герцеговина и Болгария, Санкт-Петербург оказался одним из его эпицентров. Причина ясно виделась всем: Россия была славянской, православной державой. Балканские народы тоже были славянскими (исключая греков), исповедовавшими православие.

На Балканах в состав Оттоманской Порты входили Болгария, Македония, Босния, Герцеговина, Албания, греческие области Эпир и Фессалия. Здесь только сильно урезанная территориально Греция могла назвать себя независимой страной. Сербия и Румыния признавали сюзеренитет, то есть верховное право турецкого султана, и платили ему ежегодную дань. Маленькое Черногорское княжество силой оружия добилось своей фактической независимости от Турции, но не имело юридического статуса независимого государства.

Толчок к развитию событий Восточного кризиса дало восстание в Герцеговине в 1874 году. Он ознаменовался неурожаем, который в следующем году «дополнило» резкое повышение турецкими властями «ашара» — натурального налога с местных крестьянских хозяйств.

В июне 1875 года султанские сборщики налога попытались вторично собрать ашар в Герцеговине. В ответ началось стихийное народное восстание, которое перекинулось в соседнюю Боснию. Хотя численность повстанцев не превышала 10-12 тысяч человек, а турецких войск здесь находилось 35 тысяч человек, восставшие повсеместно наносили туркам поражения, загнав часть их в крепости, которые осадили.