Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Боевые действия ещё не начались, а вокруг событий на Балканах в Европе уже шла война дипломатическая. 29 мая великий князь завтракал у императора. Вернувшись к себе, он отпустил по своим делам адъютанта Дмитрия Скалона. Тот, воспользовавшись нечастой свободной минутой, пошёл навестить своего давнего знакомого, прибывшего в Бухарест, секретаря министра иностранных дел князя Горчакова — барона Владимира Александровича Фредерикса.

Фредерикс обрадовался приходу столичного приятеля, хотя и находился в «ужасно удручённом расположении духа». Он с ходу обратился к Скалону с поразившей того просьбой:

   — Дмитрий Антонович! Ради бога, помогите мне уйти из МИДа. Устройте меня в армию. Попросите великого князя принять как бывшего преображенца и назначить на любой полк.

   — Что это значит, Владимир Александрович? Как мне вас понять? Ужели увлечение войной вас побуждает проситься в строй? А где же здоровье?

   — Я постараюсь вынести всё.

   — А разве вы сможете вынести тяготы в походе и в бою? У вас, мой дорогой, нет на то необходимых сил. И с первого бивака, после дождя или ночной сырости, вам придётся отправиться в дивизионный лазарет и эвакуироваться из госпиталя домой.

   — Так что же мне делать?

   — Лучше оставить это увлечение, Владимир Александрович. Не в ваши годы уходить на войну...

Барон Фредерикс горячо перебил собеседника:

   — Не это побуждает меня к такому шагу, но полный душевный разлад. Невыносимо наблюдать возмутительную деятельность, в которой я вынужден принимать безвольное участие. Ведь бог знает что у нас творится.

   — Что же вас так возмущает?

   — Помилуйте, мы только что открыли кампанию, не успели сделать первых шагов, как уже ограничиваем себя в действиях.

   — То есть как это — ограничиваем себя в действиях? Я вас не понимаю.

   — Дмитрий Антонович, мы дали обещание за Балканы не идти.

От такой мидовской новости полковник Скалой даже ахнул:

   — Как за Балканы не идти?!

   — Разве вы этого не знаете?

   — Ничего не слыхал. И почти уверен, что его высочество тоже не слыхал.

   — Не может быть! Ведь инструкция об этом была послана графу Шувалову в Лондон ещё 18 мая для сообщения лорду Дерби. Меня возмущают до глубины души эти вечные опасения и успокоения Англии. Я не разделяю воззрений моего канцлера и страдаю от его угодничества, доходящего до унижения.

   — Понимаю вас, Владимир Александрович. Но в строю вам всё-таки не место. Успокойтесь, поживём — увидим.

Распрощавшись с бароном, Скалой поспешил в армейскую штаб-квартиру, чтобы разбудить великого князя. Тот, услышав скрип отворившейся двери, не открывая глаз, спросил:

   — Что такое?

   — Я узнал от Фредерикса, что нами дано обещание Англии за Балканы не идти. Если вашему высочеству это уже известно, то простите, что потревожил.

Великий князь приподнялся:

   — Что ты говоришь, Скалой?! Какой вздор! Кто тебе это сказал?

   — Секретарь Горчакова, барон Фредерикс.

   — Не может быть! Давай его сюда.

   — Неудобно, ваше высочество. Он мне доверился, думая, что я это уже знаю. Можно иначе убедиться.

   — Как?

   — Можно сказать канцлеру, что до вас такой слух дошёл из-за границы. От газетных корреспонденций тех иностранцев, которые прикомандированы к вашему штабу.

   — Хорошо. Я, таким образом, обращусь за разъяснениями к Горчакову. Хитрит что-то старый канцлер. Свою игру ведёт в тайне от главнокомандующего армией...

Итогом этого разговора стало объяснение с глазу на глаз великого князя с императором. У канцлера Горчакова были взяты разъяснения. В результате российскому посланнику в Лондоне графу Шувалову по телеграфу было приказано, чтобы он воздержался от представления англичанам посланной ему инструкции.

Когда Николаю Николаевичу-Старшему стали доподлинно известны все детали лондонского дела, он заметил:

   — Следовало бы нашему канцлеру с его дипломатами до поры до времени не заботиться мнениями англичан. А то мы ещё и Дунай не перешагнули, а Горчаков в Лондон уже инструкции шлёт по такому поводу...

На одном из свиданий главнокомандующего с императором 10 июля Александр II спросил великого князя:

   — Николай, где же ты всё-таки надумал перейти Дунай? Не у Галаца же в тростниковых болотах?

   — Нет, ваше величество. У Зимницы. Я уже вам докладывал об отчёте полковника Нагловского.

   — Да, помню. А всё же, чем хорошо то место?

   — Напротив Зимницы болгарский Систово. Город небольшой, не крепость. Каких-то укреплений и батарей в нём не замечено. Да и место удобное для переправы. У румынского берега есть бугристый островок. Он прикроет движение войск к реке, подвод понтонов и доставку лодок. А там и наплавной мост до того островка легко устроить.

   — Место переправы осмотрено?

   — Сам смотрел, ваше величество. За сегодняшний день с раннего утра, по туману, весь речной берег облазил от Зимницы и Турну-Магурелли.

   — Похвально. А кто будет форсировать Дунай первым?

   — Завтра в Турну-Магурелли военный совет собираю. Генерал Драгомиров очень просится первым со своей дивизией.

   — Надо уважить, раз просится. Дивизия его может по выучке считаться образцовой в нашей армии.

* * *