Фельетоны и очерки

Когда ничего нет ни в завали, ни на ветке, его бригада перебрасывается на расчистку, на прокладку железной дороги, на разборку цементных бочек — она идет на любую работу.

Так же как в бою — где каждый сапер, каждый обозник гордится не тогда, когда закончена наводка моста, когда подвезены боевые припасы, а тогда, когда в результате всех этих усилий выигран весь бой, — так и здесь не холодные каркасы, не все эти хитроумные, но мертвые сетки, железные колонки, плетеные подушки, а первое гудение машины, первый рывок электрического тока — вот она, конечная цель всей ударной работы на ХЭС.

Нагибая голову, бригадир пробирается меж покрытых опалубкой колонок, тех, на которые должен лечь фундамент для четырех котлов. По пути он поднимает короткую тяжелую железину, ударяет ею о доски опалубки и слышит звук, глухой, как от падения чурбана на сырой песок.

И вдруг бригадир настораживается. Доска звучит гулко, как крышка пустого ящика.

— Опять, — говорит бригадир, и губы его сжимаются.

Пусть арматурщики работали хорошо, пусть колонки крепко связаны из 19-миллиметрового железа, пусть затянуты они сетью надежной проволоки, но бетонщики плохо сделали свою работу.

Он слышит по звуку, что под опалубкой спрятаны большие раковины, большие и настоящие пустоты. Так и есть — не утрамбовали. Снимут опалубку, а бетон повиснет на прутьях — вот тебе и фундамент.

Отброшенная железина лязгает о камни. Бригадир по уступам и по перекладинам лезет наверх.

— На бюро ячейки… — бормочет он, вытаскивая записную книжку. — Раз ставил и еще раз поставлю.

Наверху из-за Амура ревет ветер. Он свистит сквозь переплеты постройки и ворочает у берегов тяжелые изломанные льдины.

— Лед пройдет — рыбу ловить будем, — говорит бригадир. — Снасти купили в складчину. Наши ребята беда какие рыболовы.

Снизу кто-то кричит:

— Теперь куда?

— Сейчас найдем, — отвечает бригадир. — Иди пока сюда. Пусть они наращивают, ты подавать будешь. А я на минутку в контору, ругаться пойду.

3

А как не ругаться? Это только в стихах получается так, что раз ударник, то он обязательно «бьет молотом» да шагает «железным шагом», а такие вопросы, как, например, обед в столовой, барак, правильный учет и своевременная выдача зарплаты, — это его, ударника, будто бы совершенно не интересует и не задевает.

— Черт его знает! — говорит бригадир. — Вот уже конец месяца, а контора никак не подсчитает, сколько же мы заработали. Ребята очень недовольны. Ну, просто ругаются. И они ругаются, и я ругаюсь. А знаешь что? Было раньше человек 10 арматурщиков. Срывали они по 30 целковых в сутки. Не дадите 30 — не будем работать. Что же делать? Приходилось давать. Но как встала наша бригада, так их словно ветром сдуло. Четырех из них мы к себе в бригаду взяли. Думали, перегиб, работаем. Двое еще так-сяк, поддаются, а двое никак. Например, Пятаков. Ему и говорили, ему и выговор давали, — ничего не помогает… И что это у него вдруг живот заболел?

— Взял бы да и отослал из бригады.

— Чудак человек, — усмехается бригадир. — Значит, нельзя было. Ребята всё молодые, некоторые 10 миллиметров от 20 отличить не могли, а он все-таки квалифицированный. Ну, а теперь получились. Есть уже такие, что в чертежах мало-помалу разбираются. Теперь и не жалко. Скатертью дорога.

4

— Так что же, — говорит Волков, входя в контору. — Мы кончили. Давайте какую-нибудь работу.

— Работу, — не отрываясь от стола, говорит техник. — Работы мало ли.

— Куда пойдем? Можно, по-моему, землю на третьем котле выбирать.

— Что землю! — уныло отвечает техник. — Ее сегодня выберешь, а завтра опять натащат.

— Чудно, право! Сегодня выберешь — завтра легче будет.

Часы тикают, в комнате тихо. Время показывает 10 минут пятого.

— Ну что же, идти на третий? — переспрашивает бригадир.

— На третий?.. Почему на третий! Нет у меня для вас сегодня никакой работы, — равнодушно и неожиданно доканчивает техник. — Завтра что-нибудь придумаем.

— Когда завтра? Опять, как в прошлый раз. А что я с утра буду делать?

— Придумаем, — отвечает техник. — Подумаем и придумаем. — Он поворачивает голову на часы и добавляет: — Да сейчас и времени много. До конца меньше часа. Скоро шабашить. Какая еще тебе работа.

— Двадцать человек! — неожиданно зло и холодно говорит бригадир. — Двадцать человек за пятьдесят минут…

Ему не нужно доканчивать. Если к нему присмотреться, то он вовсе не такой уже маленький. Если к его словам прислушаться, то он вовсе не такой улыбающийся и мягкий.

Не такой уже маленький, не такой уже добрый и не такой уже тихий — этот бригадир, который упорно плетет железные каркасы для растущих новостроек.

Ему не нужно доканчивать, и технику не стоит дослушивать. Все понятно!

И, получив наряд, бригадир распахивает дощатую дверь.

Свежий ветер, тот самый, который злится в попытках сдвинуть громады упрямого льда, хлещет в лицо.

Бригадир идет против ветра. Он шагает без молота, без выпяченной колесом груди, он идет, чуть наклонив голову и придерживая рукой фуражку.

Он останавливается на краю, там, где упрямые землекопы бьют кирками мерзлую ярко-красную глину, и кричит что-то своим ребятам.