Феликс убил Лару

Протасова били в подвале какой-то заброшенной забегаловки, выпытывая, где он нарыл золото. Били непрофессионально, даже мышцы не могли пробить, чтобы достать до органов. Он театрально стонал и оправдывался: мол, бабкину браслетку расплавил, а частями сдавал, чтобы не пропить сразу.

Самонадеянные «Когти» поверили, что это простой русский лошара, алкаш, как все русские – вон, вся башка дырявая, – даже дали рюмку выпить, после которой еще раз заехали кулаком в челюсть и поинтересовались сколько еще от бабкиной браслетки осталось.

– Грамма два, – ответил Протасов.

– Притащишь! – приказал главный. – А то!..

– Так у меня с собой, – признался русский лох.

Ему развязали руки, он расстегнул ремень и вытащил из секретного кармашка золотую крупинку.

Киргизские пацаны тотчас переругались между собой, обвиняя друг друга в том, что обыскивать надо пленных, а то вместо золота за ремнем и нож мог быть спрятан.

Их было много, но все равно зря они его развязали. Он их сильно не бил – просто развлекался, отвешивая оплеухи и поджопники, пока они как тараканы ползали по грязному полу подвала, вытирая его лицами и пуская из окровавленных ртов красные слюни. А потом привычно закончил расправу, скрутив каждого так, чтобы нос нюхал собственную жопу.

Поскольку подвал находился в заброшенном строении, а позвать на помощь они могли – чего орать в собственную задницу, – то минимум трое суток они валялись, корчась, пока не выдержал первый, вернее его кишечник, и вывалил содержимое в штаны. Остальные кишечники последовали его примеру, словно спевшиеся в одном хоре, и произвели столько, что даже бомжары, промышляющие по самым гнусным помойкам, натыкаясь на забегаловку, мчались от нее со всех ног – от адской вони, почти армейской атаки сероводородом.

Кто-то смог развязаться и, блюя, ползая в лужах общей мочи, помог остальным. Бандосы нашли шланг и полоскались под холодной струей несколько часов, смывая фекалии, затем стирали портки и заодно решили никому не говорить о том, что с ними случилось. Позору от этой истории было бы столько, что их бы не только бычками в бригады не взяли, а просто выгнали бы из города в степь, чтобы там шакалов пугать. Даже родственники бы не заступились… Короче, поклялись друг перед другом держать киргизскую омерту!

Протасов вернулся домой, обнял жену и целовал в белую нежную шею, пока она окончательно не успокоилась. Он сказал, что хулиганы не вернутся, и она поверила, попросив его все же быть поосторожнее. Им много денег не надо – только на жизнь и на ребеночка откладывать.

Протасов уехал в Бишкек, на сей раз поездом, давая Коньку отдых, заодно размышлял о полезности железной дороги, о том, что поезд не самолет, от погоды не зависит. В вагоне чисто и уютно, в ресторане питайся хоть неделю, и доберешься, пусть и с пересадками, аж до самого Владивостока. Железнодорожные пути можно переложить, поменять на современные, и закупить у японцев составы, чтобы участок Кора-Болта – Бишкек, столица, бывший город Фрунзе, сделать суперскоростным.

Никогда не мечтай, если не знаешь, как достичь своей мечты. А если знаешь – то это уже не мечта, а план.

В Бишкеке Протасов открыл компанию с названием «О.Л.Я.», которая по уставу могла заниматься всем чем угодно. Ему изготовили штамп и открыли счет в первом частном банке Кыргызстана «Эврика». Он также зарегистрировал депозитарную ячейку, оплатив ее на пять лет вперед.

Бывший капитан поселился в центральной гостинице города, где разыскал через «справку» того, кто в прошлые времена работал в руководстве ЦБ Киргиии. На сегодняшнюю дату в Бишкеке проживал лишь один человек, соответствующий запросу, и капитан заплатил приличную сумму в ларьке «Справка» старому ушлому киргизу, а потом свел знакомство с отставным банкиром государственного банка СССР Рудаковым, который к этому времени лишился не только высокой должности, но и всех накоплений, отнятых у него новой властью. Теперь он жил уже не в лучшем доме города Фрунзе, а ютился в комнатушке коммунальной квартиры на выселках. В Россию же вернуться не мог: уж очень много во времена СССР воровал – на десятку строгача. Ему из Кремля намекнули, что если скинет им семьдесят процентов наворованного, то может жить даже на Тверской, никто его более не тронет. Но как комитетчикам объяснить, что киргизы с их спецслужбами – такие же сучары, как и российская гэбня: уже выдоили его до сухого ведерного дна, не оставив даже копеечки на молочишко… Никак. Кто ж поверит…

Протасов кормил Рудакова мясом, от которого банкир давно отвык: ел жадно, руками, поясняя, что традиции такие – все едят щепотью. Пил водочку стаканчиками и все время совершал короткие броски, как кобра, пытаясь поцеловать новому знакомому руку, которую тот неизменно успевал отдернуть…

– Не сходите с ума!.. А что-то осталось от инструментария бывшего советского банка, уважаемый?

– Что вы имеете в виду? – жуя бешбармак, уточнил бывший банкир.

– Печати, там всякие… Бланки, может, какие остались, клейма пробирные?..