ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (F'elicia, ou Mes Fredaines, 1772)

Старик председатель не мог бежать достаточно быстро из-за огромного веса своей жены, так что они стали нашими заложниками. Их узнали, а потому обращались почтительно, даже впустили в дом. Госпожа председательша приняла решение упасть в обморок и сделала это весьма изящно, председатель же очень беспокоился о своей дочери Элеоноре, потому что ее кучера хорошенько вздули. Мы закрыли двери, один из офицеров стал на часы, и никто больше не осмелился подойти к дому. Жирная председательша, выждав для приличия несколько минут, пришла в себя. Мы начали переговоры и довольно быстро пришли к согласию. Все происходило в покоях госпожи Дюпре, где находились председатель, его жена, шевалье, один из офицеров, Тереза и я; остальная компания дрожала или с трудом приходила в себя наверху; вскоре к нам присоединились обе сестры, их брат спустился последним, скорее мертвый, чем живой. Не было только монсеньора — он не показывался из-за председателя (и правильно делал!).

Наши военнопленные рассказали, что многие любители изящных искусств, зная о нашем вечере, ждали, что после ужина будет звучать музыка, потому и собрались вокруг дома, несмотря на холод. Однако вместо концерта они услышали ужасный шум и, в соответствии с провинциальным здравым смыслом, начали громко высказывать различные предположения, причем у каждого была своя версия. Председатель совершенно серьезно утверждал, что все закончится громким уголовным процессом, но наши молодые люди с апломбом уверяли, что горожане до смерти рады были выйти из этой свары целыми, так что, мол, ничего не случится, тем более что самые любопытные получили по заслугам за то, что призывали взломать входную дверь.

Таким образом, никто не беспокоился о последствиях избиения толпы палками, а шпаги из ножен офицеры не вытаскивали.

Как только на улице не осталось ни одного горожанина, а председательская чета удалилась, сопровождаемая одним из наших офицеров, в дом пустили полицию. Мерзких итальянишек отнесли их лакеи, синьора, столь дерзко наставившая рога ревнивцу-мужу, чувствовала себя очень смущенной и робко умоляла нас сохранить происшедшее в тайне, что ей и пообещали со всей возможной учтивостью. Монсеньор в сопровождении племянника пешком отправился в епископскую резиденцию, очень величественный в голубом плаще и шляпе с тесьмой. Джеронимо взял на себя заботу о сестрах. Весьма недовольная госпожа Дюпре Закрылась у себя в спальне. Я помогла раздеть и уложить в постель Сильвину, которая еще не до конца пришла в себя. Тереза, сделав все дела, явилась приводить в порядок мою постель, я легла, хотя совершенно не хотела спать, а служанка-соперница отпустила в мой адрес несколько фривольных, но вполне искренних комплиментов.

Глава XXIII. Неприятные разоблачения. Неудобства милосердия, которые не должны отбить охоту к добрым чувствам у чистых сердец

Комендант гарнизона принадлежал к светскому обществу, а потому единственное удовлетворение, которое он дал прибежавшим к нему на следующий день горожанам, получившим львиную долю палочных ударов, заключалось в том, что он попросил наших молодых людей объясниться с обиженными в его присутствии. Впрочем, обвинители не только не почувствовали себя отомщенными, но и получили суровую отповедь за то, что собирались взламывать нашу дверь. Никто из слуг не жаловался, хотя уже рано утром к госпоже Дюпре явились просители, умолявшие ее обратиться в суд. Но госпожа Дюпре была доброй женщиной, к тому же в этом деле ее интересы были неотделимы от наших. Она любила всех нас и понимала, что никто не хотел причинить ей зла. Госпожа Дюпре очень холодно приняла представителей наших врагов, и напрасно начальник буржуазной полиции, этой клики тупиц, пытался склонить ее на свою сторону, у него ничего не вышло. Ненависть и зависть производят много шума, но никому не могут причинить серьезного вреда, а праздные бездельники, которые всегда ждут, чем кончится дело, чтобы высказать свое мнение, вволю поиздевались над теми, кто получил пощечины.

Ламбер уехал рано утром, так ничего и не узнав о ночном приключении, хотя оно касалось его напрямую. Госпожа Дюпре, отдыхавшая после ужина у себя в комнате, посвятила нас в суть дела. Вот что с ней произошло.

Шевалье, почувствовавший необходимость выйти из-за стола, был довольно сильно пьян. Когда он возвращался, то подвернул ногу на лестнице и упал, уронил подсвечник и наделал много шума. Госпожа Дюпре как раз собиралась ложиться в постель и снимала нижнюю юбку. Напуганная звуком падения, она открыла дверь и, увидев, что это шевалье, к которому она чувствовала большую симпатию, пришла ему на помощь. У шевалье была огромная царапина на ноге. Услужливая вдова очень расстроилась и предложила сделать ему перевязку, после чего, ничуть не опасаясь, пригласила раненого в свои покои.