ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (F'elicia, ou Mes Fredaines, 1772)

— Вы будете счастливы, милый граф, благодаря великому событию, и, если бы вам пришлось выбирать между рукой бесчувственной Керландек и безмерным счастьем, которое я вам предсказываю…

— Заканчивайте же, Фелисия, я умираю от нетерпения! Не дразните человека, которому, возможно, осталось жить всего несколько дней!

— Вы будете жить, граф! Ваш достойный отец…

— Мой отец?

— Этот человек, такой благородный и такой несчастный, оправдан благодаря признанию тех, кто его когда-то оклеветал. Вы будете удовлетворены, видя, как его памяти воздается должное, сможете гордиться своим происхождением и положением, вернетесь в общество…

То, чего мы так опасались, случилось. Волнение оказалось столь сильным, что граф потерял сознание. Весь дом кинулся ему на помощь. Графа перенесли в его комнату, но я не жалела о своем поступке: несчастный неизбежно должен был встретиться с милордом Сидни, и я не хотела, чтобы он, поддавшись бешеному темпераменту, затеял ссору с моим покровителем, она могла иметь трагические последствия. Я пролила на душу умирающего бальзам надежды и утешения, а волнение первых мгновений скоро пройдет.

Я отвратила воображение графа от роковых идей и предметов, которые раздували в его душе опасную ревность (Сильвина не осудила моего поведения). Врач, лечивший графа, сделал ему небольшое кровопускание, и больной спокойно заснул.

Наконец приехал милорд Сидни; он обнял меня, шепча нежные слова, я отвечала демонстративно холодно, опасаясь, как бы не пришлось позднее краснеть за свое коварство. Одним словом, я приняла Сидни совсем не так, как хотела моя искренне привязанная к нему душа, — а виной всему были мысли о маркизе.

Милорд не сумел скрыть изумления при виде изуродованного лица, Сильвины, что не ускользнуло от ее внимания.

— Признайтесь, милорд, — произнесла Сильвина, стараясь казаться безмятежной и даже веселой, — в другом месте вы не узнали бы меня при встрече? — Потом добавила с наивностью, которая самым странным образом уживается в женщинах со скрытностью: — Как счастлива эта маленькая сумасбродка! Она легко заплатила в детстве роковую подать, которая все отняла у меня!

Меня задела ревнивая фраза Сильвины, которая лишний раз подтвердила печальную истину: несмотря на самую искреннюю дружбу, изуродованная женщина не прощает ту, что сумела сохранить красоту.

Глава XIX. Глава короткая, но интересная

Милорд Сидни задержался у нас до вечера. Его дружеский тон совершенно меня успокоил, я обрела уверенность, и мы свободно поговорили обо всех делах, и даже о его последнем письме.

— Я вас достаточно хорошо знаю, — сказал он, — и потому не боюсь, что моя откровенность вызвала у вас неудовольствие. Я также думаю, дорогая Фелисия, что вы меня слишком уважаете, чтобы вообразить, будто, обретя Зейлу, я перестану чувствовать к вам привязанность. Я люблю эту женщину, но не стану с ней даже встречаться, если счастье жить с ней повлечет за собой утрату вашей дружбы. Я буду по-прежнему заботиться о вашем состоянии, я так богат, что смогу всегда содержать ваш дом на самую широкую ногу…

— Милорд, — прервала я его, — если вы действительно хотите, чтобы мы остались друзьями, прошу вас никогда больше не затрагивать эту тему. Мне ни к чему сохранять роскошь, она способна лишь навлечь на меня презрение, которым общество награждает женщин, живущих за счет своих прелестей. Я была очень молода и тщеславна, когда хотела блистать в свете, затмевая всех, но роскошь не нужна мне для счастья. Спокойная жизнь, избранное общество, достаток без излишеств, тихие удовольствия — вот что мне действительно необходимо. Я останусь жить в очаровательном доме, который вы мне великодушно подарили, но продам излишнее богатство — оно позволит мне достойно жить всю оставшуюся жизнь…

— Тем более, милорд, — вступила в разговор Сильвина, чью ревность успокоила моя благородная сдержанность, — что Фелисия однажды получит от меня в наследство все деньги, которыми я располагаю.

Милорд не пожелал ничего слушать и перевел разговор на своего несчастного соперника. Когда мы с Сильвиной пересказали ему все, что касалось графа, он заявил, что беды этого человека не могут помешать ему самому жениться на вдове де Керландека. Зейла родила от него двоих детей, о судьбе которых он, к несчастью, ничего не знал, она любила его, он был очень хорош собой, богат и совершенно здоров. Оставалось дождаться следующего дня и узнать мнение госпожи де Керландек.