Феллах

— Я бы чувствовал себя увереннее и действовал бы смелее, — робко заметил Тауфик, — если бы вы как-нибудь оформили мое назначение. Бумажку бы прислали или хотя бы по телефону подтвердили, чтобы в деревне никто не сомневался в законности моих полномочий.

— А какие тут могут быть сомнения? Я объявил перед всеми — и этого достаточно. Никаких бумаг и никаких подтверждений! Меня уполномочило правительство, и я вправе сам на месте решать любые вопросы. Может, ты и в этом сомневаешься? И на этот счет тоже нужны какие-нибудь подтверждения?

Исмаил исподлобья смотрел на Тауфика, прикидывая в уме, что бы все-таки предпринять для поднятия в деревне своего авторитета, нельзя, чтобы невыполнение его приказов Абдель-Азимом и Абдель-Максудом осталось безнаказанным.

— А скажи-ка мне, кто их родственники? Есть же, наверное, у них какая-нибудь родня? — поинтересовался Исмаил.

— Да тут, можно сказать, вся деревня родня. Но пожалуй, ближе всех им Салем. О нем у нас поговаривают, что он не от мира сего — все в облаках витает.

— Ну, а у Салема какая семья? Может, у него есть родственники в Каире, которые в случае чего могут за него заступиться?

— Да какие там у него родственники! Один как перст… Живет с матерью, Инсаф ее зовут. Тоже немного чокнутая… Ездила, видите ли, в Каир на прием к министру. Уж чего она там добивалась — не знаю. Может, своего сынка в министры проталкивала?

Тауфик хихикнул, довольный своей собственной остротой, и тут же осекся. Исмаил заметно помрачнел.

— Так вот, — промолвил он после некоторого раздумья, — поди позови Салема ко мне.

И Тауфик потрусил разыскивать Салема, а Исмаил направился в правление кооператива, где ему отвели комнату — вроде бы устроили официальную резиденцию.

Салем явился к нему в сопровождении Тауфика и, даже не поздоровавшись, начал с негодованием:

— И чего он меня сюда привел? Как будто в деревне никого другого нет — весь свет на мне клином сошелся! Почему только я для всех должен быть мальчиком на побегушках? Ну, скажите, сеид, какая во мне появилась нужда?

— Успокойся, Салем. Садись и расскажи мне, что вы решили с Абдель-Азимом и Абдель-Максудом?

— А чего вы меня спрашиваете? Спросите лучше их самих. Вот вернутся они из города, позовите их и побеседуйте. Они там долго не задержатся — в уездный комитет и обратно.

Исмаил насторожился. Парнишка, сам того не подозревая, сообщил ему очень важную новость.

— Так они поехали в комитет социалистического союза? А я и не знал. Когда они уехали? Что ж ты сразу не поставил меня в известность? Ты должен докладывать мне обо всем. Слышишь, обо всем, что узнаешь. Это пойдет тебе только на пользу. Будешь мне помогать — и я тебя уважу. А будешь упрямиться — пеняй на себя! Понял, Салем?

— Нет, не понял! Вы что же, хотите, чтобы я стал доносчиком? Вашим шпионом в деревне? Предателем феллахов? Ну, нет! Не на того напали. Ничего я вам сообщать не буду. Делайте со мной что хотите, только все равно ничего от меня не добьетесь. Да и что вы мне можете сделать? Привязать к дереву? Уже привязывали. Избить кнутом? Уже били… Теперь меня никто не заставит склонить голову, сам президент нам сказал, чтобы мы, феллахи, всегда держали голову высоко.

— А я вот возьму и отрублю тебе голову! Тогда и держи ее высоко…

— Значит, тебе наплевать на президента? Он говорит одно, а ты хочешь делать другое. А кто ты, собственно говоря, такой, чтобы рубить мне голову? Откуда ты взялся? Какое правительство представляешь? Покажи свое удостоверение. Объясни мне, по какому такому праву ты здесь распоряжаешься? Как бы мы сами тебе не поломали ребра, прежде чем ты начнешь рубить нам головы!..

Исмаил даже подпрыгнул как ужаленный и, распахнув двери, заорал:

— Эй, омда! А ну-ка возьми этого молодца и запри его в пустую комнату! Да позови стражников, пусть выпорют его как следует. И у дверей поставь охрану, чтобы никуда его не выпускали ни под каким предлогом. Пусть посидит, голубчик, без еды и без воды — может, ума-разума наберется. А я съезжу в город и выясню, кто дал право этим смутьянам действовать через мою голову, связываться с уездным комитетом без моего ведома. Я отвечаю за все, что происходит в деревне, и своей властью могу заткнуть рот любому горлопану и остудить горячие головы. А нужно, так и в каталажку посадить, как этого молодца. Не выпускай его до моего приезда. И смотри, чтобы его мать не вздумала отправиться в Каир. Она у меня теперь никуда из деревни не выйдет. Я покажу им их настоящее место.

Тауфик, словно клещами схватив Салема за плечи, потащил к двери.

— Пусти! — кричал Салем. — Не имеете права! Я вам не мальчишка! Не раб! Я свободный феллах… Меня революция сделала свободным… По какому праву вы хотите лишить меня свободы? Я не совершал преступления… Ничего не украл! За что вы хотите меня арестовать? Я никуда не пойду!..

Салему удалось уцепиться за косяк двери, над которой висел портрет президента Насера. Подняв к нему глаза, Салем крикнул:

— Смотри, президент! Нас опять хотят лишить свободы. Это же произвол!..