Феллини

Фреска должна была представить «Семь казней египетских». Он не помнил точно, для какой из семи казней должен был позировать. Но он вообразил, что, учитывая его необычайную худобу, должно быть, для «Голода». Сначала Ида несколько настороженно отнеслась к художнику, опасаясь, что на фреске могут фигурировать обнаженные женщины, хоть и с крыльями ангелов, и это может вызвать смятение в душе мальчика. Она высказала свои опасения старому парализованному священнику, который в ответ заверил ее, что лично гарантирует нравственные достоинства и художника, и его произведения. Когда Федерико впервые увидел фреску, на ней были изображены большие черные тучи, пронзаемые молниями и языками огня, разверзнувшаяся гора, стада, пастухи, собаки, проваливающиеся в пропасть, огромные волны бушующего моря, подбрасывающие к небу суденышки и моряков. «Я должен был лежать плашмя на животе, подняв руку, словно защищаясь от чего-то, что должно свалиться на меня сверху, с выражением ужаса на лице», — писал позже Феллини. Он был настолько увлечен своей фантазией, что ни на минуту не усомнился в том, что художник едва ли мог изобразить ужас на его лице, если он лежал, уткнувшись лицом в землю. Продолжая свой рассказ, он описал портрет одноглазого нищего по имени Пилокк, который тоже был выбран в качестве модели по причине его необычайной худобы (он был похож на скелет). Он тоже должен был лежать на земле рядом с Федерико. К тому же он потребовал, чтобы ему выдавали пол-литра вина на каждом сеансе позирования. Этот алкоголик был сексуально озабоченным и занимался мастурбацией в церкви. Тогда разъяренный Бонфанте Бонфантони швырял в него пустые банки из-под красок. Но Пилокк в ответ только изрыгал ругательства, а «монахи затягивали псалом».

Как вспоминал Феллини, священник, святой человек, которому было больше ста лет, внезапно умер. На его место был назначен новый священник, не питавший особых чувств к братьям-капуцинам. Он отказался от продолжения работ над фреской и больше не платил художнику. Огорченный художник бросил все и уехал в Бразилию. Пилокк лишился своей ежедневной порции вина. Федерико вернулся домой, но порой приходил в церковь, чтобы посмотреть на изображение своей руки, приподнимая угол большого грязного полотнища, покрывающего незавершенную фреску.

В июне 1935 года Федерико и его друг Титта успешно выдержали экзамены и поступили в лицей Монти де Чесена в соседней провинции. В то время лицей Юлия Цезаря в Римини был еще школой, не признанной государством, и преподаватели должны были представлять своих учеников в Чесена для письменных экзаменов и в Форли — для устных. В конце учебного года Федерико и Титта были отобраны для почетного эскорта короля Виктора Эммануила III. Король должен был открыть в Форли выставку, посвященную художнику Мелоззо дели Амброджи (1438–1494). Художник, современник и друг Пьеро делла Франческа, был родом из этих мест и в настоящее время больше известен под именем Мелоззо де Форли. Во время этой поездки Федерико развлекал товарищей, и они весело смеялись, когда он передразнивал короля, которого считал очень некрасивым, похожим на зайца с его маленькими белыми усиками, закрученными кверху.

Хотя Федерико получал хорошие оценки почти по всем предметам, за исключением математики, физики, химии и военной подготовки, занятия в школе наводили на него скуку. Он ничего не делал, глазел на ворон и вдыхал весенний воздух, струящийся в приоткрытое окно. Он рассказывал позже, что часто бездельничал во второй половине дня, мечтая о Вольпине, которая в это время на пляже флиртовала с рыбаками. При малейшей возможности Федерико прогуливал занятия. Согласно записям в лицее он прогулял шестьдесят семь дней в течение одного учебного года — «почти рекорд», как отметил Туллио Кезич, его биограф. Свои воспоминания о школе Феллини опубликует в 1940–1941 годах в журнале «Марк Аврелий» и в 1946–1947 годах в журнале «Травасо делле идее» (оба журнала сатирические). Феллини описывает свое поведение с сарказмом. В «Травасо» от 20 октября 1946 года он описал свой первый день в лицее:

«По площади, под дождем, не спеша идет худой, взлохмаченный парнишка, с грязным шейным платком. Он поворачивает, подходит ко входу в лицей, останавливается на площади под козырьком, закуривает окурок в ожидании… Но в ожидании чего, если уже без четверти девять? Дорогие друзья, даже если это первый день занятий — это дело чести — Феллини должен непременно прийти с опозданием… Он курит, вскидывая голову при каждой затяжке, так как у него всегда насморк. Точно в девять часов он поднимется по лестнице…»