Femme fatale выходит замуж

И ведь она сама, Жанна, и ценила его за то, что он был не как все, что он не демонстрировал желания обладать ею – у нее, прекраснейшей, эти демонстрации, наверное, в печенках уже сидели! Она бы не привязалась так к Марату, если бы он был – как все!

Если бы хоть на чуть-чуть задержать объятия, целовать ее чуть дольше, не торопиться выпускать ее из рук…

Иногда Марату приходило в голову, что он должен был сделать это тогда, в ранней юности, когда они сидели рядом на берегу моря и ее длинные волосы касались песка. Золотая, солнечная девочка. Первый поцелуй – отдать ей. И вся жизнь потекла бы по-другому… Скучная, серая жизнь стала бы праздником!

Он и во второй раз не осмелился показать ей свои настоящие чувства – что ж, ничего удивительного, что снова терял ее…

«Отчего бы этому Пересветову не вернуться снова к своей невесте? Уж я бы тогда точно сумел наладить отношения с Жанной! А как было бы здорово, если бы он, например, попал под трамвай… Или на него напали бы грабители и забили бы до смерти. Если б у меня были деньги, я бы нанял киллера! Иди и убей – сказал бы я ему. Убей этого человека…» – мечтал Марат, впрочем, без всякой ненависти к сопернику, прекрасно сознавая наивность своих фантазий.

Некоторое время назад он сошелся с одной женщиной – она работала на том же предприятии, что и он, уборщицей. Приходила раньше всех. У них было полчаса, час – до того, как предприятие наполнится людьми. Мало ли подсобных помещений… Все происходило быстро, почти без слов.

И то, что происходило между ними, Марат никак не мог назвать любовью, хоть Надя – так звали ту женщину, считалась милой и обходительной. В разводе, двое детей… Однажды призналась, что хотела бы видеть Марата их отцом. Его тогда чуть не вывернуло от отвращения. «О, мама, мама! – мысленно он тогда обратился к своей матери. – И ты хотела девочку?! Видела бы ты, во что они превращаются со временем, в каких безобразных чудовищ! Хотела бы ты, чтобы твоя дочь отдавалась в подсобке первому встречному?.. И этому первому встречному она готова отдать на воспитание своих детей!»

Он прекратил отношения с Надей, потому что она становилась все более неприятна ему. Кажется, она обиделась…

С Жанной было бы все по-другому.

Жанна была для него высшим существом, чем-то вроде ангела. Немного заблудшего, правда, но это только потому, что она ошиблась с выбором.

Все то, что с другими являлось просто мерзким соитием, проявлением животного инстинкта, с ней бы стало – любовью. Чистым светом.

Он бы заботился о ней, такой неприспособленной к жизни. Ведь смешно сказать – он, мужчина, умел больше, чем она, женщина! Она не умела готовить, у нее не было привычки убираться, в ее квартире вечно царил разгром и летала пыль… Потому что она была не совсем обычной женщиной. Ну да – ангелом, спустившимся с небес! Только он, Марат, понимал ее, видел ее особенную сущность… Жанну нельзя было оставлять другим, нельзя было, чтобы другой мужчина любил ее – это бы ее погубило.

Кое-кто, конечно, сказал бы, что Жанна, с ее внешностью, вполне могла бы стать женой банкира, который окружил бы ее служанками и взводом секьюрити, но это тоже не было для нее выходом. Марат точно, абсолютно точно знал – лишь он может стать спутником Жанны, лишь он может сделать ее счастливой, а деньги или положение в обществе совсем ни при чем. Есть, есть такое забытое понятие, как душа…

Марат это знал – и точка.

И вот теперь у него на пути стоял Юрий Пересветов. Да что там – у него! – он, Марат, не только о себе думал… На пути Жанны к счастью!

«А если мне поговорить с этим Пересветовым? – неожиданно пришла Марату в голову мысль. – Попросить, чтобы он отступился?.. Хотя отступится он, как же!»

Марат вспомнил высокого тощего субъекта с постным лицом, с голосом, который шелестел, точно газетные страницы на ветру… Нет, он сразу угадал в этом Пересветове некую родственную черту, этот фанатизм… Пересветов ни за что не отступится от Жанны.

«Может быть, припугнуть? Попробовать надавить на него! Придумать что-нибудь этакое, чтобы Пересветов забыл о Жанне… Нет, и не испугается он. Но все равно – бездействовать тоже нельзя!»

В субботу к Жанне явился Олег Иванович, отец Юры.

Сказал буквально следующее: «Ну что же ты, девочка? Почему не идешь к нему?»

Она растерялась – в самом деле, почему она медлит, чего боится? Самое страшное уже произошло, гордиев узел разрублен Юрой – ничего им теперь не мешает быть вместе, если, разумеется, не считать мук совести.

«Приду… Я скоро приду. Вот только уляжется все!» – стала она оправдываться.

Олег Иванович был невероятно похож на Юру, только старше. Седой, худой, тихий, робкий. Непонятный. Непонятый. Вот таким же, наверное, будет и Юра лет через тридцать… «А какой буду я, вообще неизвестно!» – мысленно одернула себя Жанна.

«Он ждет тебя, – тихо произнес Олег Иванович. Потом подумал и добавил: – Очень ждет».