Фенечка для фиолетовой феи

Метаморфоза, приключившаяся с Сыромятниковой, развеселила всех, и девочки временно забыли о только что перенесенном страхе. Охотница даже начала иронизировать:

– Ирка, может, еще раз старуху вызвать, чтобы прояснила обстановку?

– Вот этого не надо! Я такого страху натерпелась, век не забуду! – Ира так и эдак вертела перед носом записку, а потом вдруг спросила: – Девчонки! А что, на том свете тоже компьютеры есть?

Одноклассницы ответили дружным недоуменным молчанием.

– Поглядите! – Сыромятникова ткнула толстеньким пальчиком в записку. – Это ж на компьютере набрано. Я и шрифт знаю: «Arial Black», курсив полужирный… А напечатано на принтере.

– Ну, Ирка! Ты просто Анастасия Пална Каменская! А я и не догадалась! – расхохоталась Ксения. – Колись, Брошенкова, где у тебя компьютер с полужирным курсивом?

– Нет у меня никакого компьютера! – довольно неестественно улыбнулась Долли. – Можешь хоть все комнаты и даже шкафы обыскать. Все равно не найдешь! А потом… вполне возможно, что и до того света прогресс дошел… Что же им все по старинке кровью мазюкать или красками, как какому-нибудь Кентервильскому привидению?

– А у нас дома есть компьютер, – предупредила вопрос Ксении Диана. – И что из того? Кажется, ты только что сама дурным голосом кричала, что видела старуху своими глазами. Это же не компьютерное изображение и не голография. А страхолюдину все видели! Верно, Ирка?

При воспоминании о видении кошмарной старухи у Сыромятниковой клацнули челюсти, которые она было приоткрыла для улыбки. По спине Ксении снова пробежал неприятный липкий холодок. Она действительно видела чью-то фигуру в дверях и, как и Ирка, вряд ли когда-нибудь забудет то, что видела.

В комнате резко запахло свечами, потому что одна из них догорела и пускала в потолок свивающиеся нити дыма, а вторая чадила, искрила и тоже собиралась погаснуть.

– Ленка, убери ты свечи и зеркало наконец, а то прямо страшно в него взглянуть, честное слово. – Сыромятникова поежилась и села в кресло, демонстративно отвернувшись к окну.

– Пожалуй, – согласилась Долли.

Она взялась за раму, и вдруг в ее руках зеркало треснуло и осыпалось на стол мелкими блестящими крошками. Девочки дружно ахнули. Долли отскочила от стола, резко спрятав руки за спину. Нежно-розовая пустая рама качнулась и упала сверху на зеркальное крошево. Из-под нее на пол полетели стеклянные брызги.

– Не к добру… – внезапно охрипшим голосом произнесла Ира. – Уж точно не к добру… Вот вам и полужирный курсив… Вот вам и туз пиковый… А то я думаю, к чему бы это он….

На следующий день невыспавшаяся Ксения с трудом сидела на уроках, временами уплывая сознанием в события прошедшей ночи. Она иногда бросала взгляды на Охотницу с Долли и видела, что те тоже чувствуют себя не в своей тарелке. Одна лишь молодчина Сыромятникова, ловко разоблачившая компьютерно-принтерное происхождение «послания» Пиковой Дамы, позволила себе расслабиться и на второй половине биологии уютно задремала за последней партой у окна, уткнувшись в пыльную занавеску. Ксении было тревожно и тоскливо. С запиской, конечно, девчонки прокололись – это ясно, но чего стоило только одно рассыпавшееся в прах зеркало, не говоря уже о странном видении косматой старухи…

– К доске пойдет… Германович, – как сквозь вату услышала она голос биологички.

Кто-то лениво ответил учительнице:

– Нет его… Болеет… ОРЗ…

– Тогда попрошу к доске…

Ксения уже не слушала, кого вызывают к доске, потому что, зацепившись мыслью за фамилию Стаса, вдруг выстроила в уме логическую цепочку. Вот оно в чем дело! Как же она раньше не подумала об этом… Ксения почувствовала, как у нее разгорелись щеки. Все ведь так очевидно! Германович болеет – Мотоциклист не приезжает… Неужели Ночной Мотоциклист – Германович? А, собственно, почему бы и нет? Он ведь сразу заинтересовался ею! В первый же день подошел поговорить, а она, дура, его спугнула… Но, видимо, все же она продолжала ему нравиться… И потом – эта его еле заметная, эдакая французская картавинка… Изысканная тонкая грассировка… Шлем ее заглушить не в состоянии! Именно так говорит Стас Германович!

Ксения даже заерзала на стуле от удовольствия. Конечно же, общественное мнение не позволило ему еще раз подойти к ней, поэтому он и притворяется учеником параллельного девятого класса. А если бы она разрешила ему тогда снять шлем? Вот бы было здорово! Ну, теперь-то она обязательно, как только они снова встретятся, попросит снять шлем. Или нет! Не стоит… Он должен сам… Как она тогда сказала Мотоциклисту? А-а-а, вот: все должно идти своим чередом! О-ох! Она же тогда ему почти прямо сказала, что он ей нравится… И ведь даже не подумала, что это может быть он…