Феникс

Странный звонок, трудно верится в доброе отношение кого-то к их ведомству, но попробовать нужно. Все равно других предложений нет. Как там русские говорят: «На безрыбье и рак рыба».

Набрал номер на телефоне, связываясь с фон Мансфельдом.

— Привет, Йоганн!

Услышал в ответ:

— Опять ты?

— Дружище, нужна помощь твоей ягдкоманды.

— Кого на сей раз ловить?

— Тех, кто от вас смог улизнуть.

— Это не смешно, Отто! В городе черт знает что творится. Нас напрягли по несвойственным для подразделения делам…

— Прежние задачи для вас отменяются. Твоя рота усилится проводниками собак, добавим маршевую часть. В общем, поступаешь в распоряжение СД.

— Сколько у нас времени на подготовку?

— Через час я буду у тебя…

Мансфельд в свою очередь не слишком искал встречи с противником, который чувствительно потрепал его роту и, соединившись с выходящей из окружения частью, смог выжить и уйти. А ведь так получается, что не ушел. Мало того, задачу свою выполнил. Только рота… вернее оставшихся от полноценного подразделения сорок восемь солдат сможет ли нейтрализовать такого хищника?

Погрузившись в машины, прихватив с собой прибывших проводников-кинологов с их четвероногими тварями, десяток представителей СД, одетых в полевую форму и экипированных, как для длительной обороны спецобъекта, с их неугомонным начальником, охотники выехали в сторону лесного массива за городской чертой. Туда же должна прибыть пехотная часть, выделенная для прочесывания квадратов прилегавшей территории.

Вход под землю обнаружили быстро. Кёлер с облегчением вздохнул, не соврал наводчик. Но это ничего не значило, пока первичный этап не дает желаемого результата.

Собаки взяли след, усиленно дернув поводки, потащили за собой проводников, оглашая окраины леса лаем. Мансфельд поморщился. Основными условиями успеха любого специального мероприятия ягдкоманды являлись полная секретность, маскировка и терпение, а тут лишних, как на бульваре… Кивнул оберфенриху Шпору, поведя подбородком в сторону убегавших проводников. Разобравшись с подразделениями, в затылок друг другу, стараясь даже ступать след в след, охотники отдельными колоннами двинулись к лесу.

— Ну что? Нам тоже пора, — ерничая, пригласил оберштурмфюрера с его сворой проследовать в лес.

Так и двинулись, сложившимся построением. Проводники с собаками, «рота» охотников, Мансфельд со связистом, за плечами тащившим ящик радиостанции, в сопровождении десятка эсдэшников, ну а следом до батальона пехоты, развернутой в цепь…

Не все оказалось так просто. Через четыре часа от основной группы поисковиков откололся батальон. Нечего пехотинцам делать в лесу, когда «дичь» направляется по определенному маршруту, не прячась, не устраивая засад и пока что привалов. Прет, будто кабан по своим угодьям с целью пищевой надобности. За пехотой почувствовали свою ненадобность представители контрразведки. Честно сказать, эти циркачи уже начали Мансфельда напрягать. Ходить по лесу не умеют. Слоны, наверное, тише ходят… Вместе с эсдэшниками послал подальше собачников, свою роль они выполнили. Оставшись исключительно со своими, почувствовал охотничий азарт. Кураж! Теперь можно было работать.

Боевые группы команды, как правило, передвигались в ночное время, а днем личный состав отдыхал, тщательно замаскировав свое место стоянки. Чтобы исключить внезапное нападение противника, выставлялись боевое охранение и наблюдатели, но на этот раз они исполняли роль гончих. Бежали по следу, давно определив количественный состав преследуемой дичи, как и то, что вел беглецов умелый проводник.

Странное дело, но диверсанты на своем пути не оставляют ни сломанных веток, ни вытоптанной травы, пару раз попадались кострища, да один раз наткнулись на схрон. Пустые сплющенные консервные банки враги закопали под корнями дерева.

Трое суток погони в лесной, болотистой местности не наложили на лица солдат отпечаток усталости, для них это дело привычное. В ходе выполнения боевой задачи фельдфебель Эб Биккель на ночевке отловил рядового Закса в момент перекура и не стал откладывать наказания до возвращения в расположение родной роты, кулаком, размером с пивную кружку, нарисовал синяк под глазом. Ублюдок мог выдать место отдыха. В лесисто-болотистой местности запах табачного дыма можно уловить на расстоянии до восьмисот метров. Об этом знает каждый лесник, как и о том, что ночью на открытой местности огонек горящей сигареты виден с расстояния до трех километров.

— Герр обер-лейтенант, они от нас близко, — под вечер следующего дня доложил Хонеманн.

— Уверен?

Раздвинул ветви кустарника.

— Точно. Вот, смотрите. Все-таки их проводник не углядел, как на привале кто-то в кустах опростался. Видно подперло. Дерьмо свежее.

— Что ж так оплошал?

— Кто знает. Не удивлюсь, если он их коллективно в речушки высаживал, чтоб экскременты течением снесло.

Утром рота напоролась на лесную деревушку, через которую прошли беглецы, не став задерживаться в ней, лишь пополнив у местных жителей запас продовольствия.

— Далеко они?

— В двух переходах от нас, — доложил Хонеманн.

— К вечеру догоним?