Феникс

— Можно и туда, да тут ведь дело какое. Капитаном ему не стать, в лучшем случае только боцманом, потому как он без роду без племени. Да и патента капитанского нет. К тому же служба на княжьих кораблях пожизненная.

— А у меня, выходит, может сразу в капитаны скакнуть? Ты меня за кого принимаешь? Как я смогу довериться тому, о ком ничего не знаю? Да еще и без патента!

— Патента нет, но кормчий он знатный. Опять же в тех местах бывал. Молодым ведь на месте не сидится, хочется мир посмотреть, вот и посмотрел да обучился многому.

— А ну как он и себя, и нас на корм рыбам пустит?

— Не стал бы я тебе неуча подсовывать и кровиночку на убой посылать. Племяш он мой родный, так что сомневайся я в нем, то советовать не стал бы, не враг, чай. Как брату на том свете в глаза глядеть буду? Но вот случилась оказия пособить парнишке, так отчего же не сделать. К тому же команда тебе потребна будет, тут я снова пособлю племяшу. Наберем добрых моряков, чтобы и дело знали, и в подспорье парнишке были, а не бузотеры какие.

— Тут ведь дело какое. Я обратно не собираюсь возвращаться, а так, чтобы корабль в одной стороне, а я в другой… Непорядок получается. Пока по морям ходит, ладно, но порт приписки там, где я буду.

— Гхм. Не успел еще отчалить, а уж сманиваешь к себе насовсем. Тебе главное — корабль довести и людей доставить в сохранности, ну а как приветить людишек, чтобы они при тебе остались, уж сам решишь.

— И что, вот так вот кровинушку отпустишь?

— Скучно ему в Теплом море, когда из конца в конец за несколько дней обернуться можно. Все одно не удержу. А ты вроде мужик справный, иначе твои обормоты не рвались бы за тобой в пекло. Глядишь, присмотришь за ним.

— Ну присылай его. Устрою ему экзамен.

— Так ты же ни уха ни рыла в нашем деле. Ты уж извини.

— Я-то да, а вот нанятый мною шкипер очень даже разбирается, придется его еще деньгой одарить, чтобы он парнишку поэкзаменовал.

Вроде и глупо так поступать, но по всему выходило, что парень и впрямь толковый. Окунь сам знает, насколько может быть опасным море, и нипочем не стал бы рекомендовать родного племянника, коли не считал бы его достойным. Ведь тот по недомыслию мог и корабль угробить, и себя грешного, а в этих краях родственные узы значили очень много. К тому же заиметь шкипера из славен куда предпочтительнее, но стоящие кормчие — они все с семьями и на совсем уж большие сроки от родного очага не оторвутся, а зимовать так и вовсе только дома будут. Иное дело, коли на службу государеву поступать, тут уж никуда не денешься, просто нет выбора. Великому князю не больно-то возразишь. Хотя и не хочется с вольготной жизнью прощаться, но приходится.

Вот же гадство. Вроде и провел на корабле всего ничего, а поди ж ты, привык к постоянной качке, так что теперь и не уснешь. Нет ни скрипа такелажа, ни мерного покачивания на волне, словно в колыбельке, а вполне себе твердо стоящая на грешной земле кровать да то разрастающийся, то затихающий брех собак. Виктор в очередной раз перевернулся на другой бок и постарался отстраниться от окружающего мира, изгнав все мысли из головы. Обычно это средство помогало.

Далеко за полночь он все же умудрился задремать, но, видно, не судьба. Кто-то аккуратно, словно котенок, заскреб в дверь. Виктор подумал даже, что ему померещилось, уж больно осторожно и тихо скреблись. Спать с незапертой дверью дураков нет. Мало того, он и оружие, изготовленное к бою, держал при себе. Вот вроде уже ничего и нет. Нет, вот опять. Сам не зная почему, Виктор решил подыграть тому, кто за дверью. Правда, не забыв прихватить кольты. Мало ли.

— Кто? — встав рядом с дверью и держа оружие наизготовку, поинтересовался он.

— Я.

От этого «я» он едва не выронил из рук оружие. Слово было произнесено еле слышным шепотом из-за двери, но ничто не смогло изменить этого голоса. Не веря самому себе, он суетливо отодвинул засов и, слегка толкнув дверь, сделал пару шагов назад. Дверь отворилась до конца и тут же была закрыта, едва пропустив вовнутрь легкую фигурку в ночной рубашке, закутанную в просторную шаль. Смеяна! Она в любом наряде обворожительна и надолго приковывает взгляд, заставляя думать лишь о ней, а в этом…

— Не ждал? — понурившись, чуть слышно спросила она срывающимся голосом.

— Н… Гхм. Ты как тут? Случилось чего?

— Нет. Просто…

— Понятно, — вдруг начал злиться Виктор. Спроси его, на кого направлена та злость, он не нашелся бы, что ответить. Он был зол на нее, он был зол на себя и на весь белый свет в придачу. — Значится, слово боярское дорогого стоит. Да только и для меня оно не пустой звук. Сказывал же, плату серебром возьму.

— Глупый. Отец Небесный, какой же ты глупый! — вскинулась она, жарко зашептав. — И я дурында, коли раньше в себе разобраться не смогла. Думала, что Боян моя судьба, а как тогда силы в себе нашла сказать, так с того дня и покоя не ведаю. Люб ты мне.

— А как же Боян?