Феникс

Саид предусмотрительно оторвался от общей компании. Дал возможность гостям рассесться поближе к важным лицам. И когда все места оказались занятыми, прошел в конец зала к столикам для малозначительных персон. Конечно, все здесь было скромным. Более чем скромным. Бутылка вина и ломтик сыра. Рюмки, разумеется, не в счет, их хватило бы на десять человек. А сидел за столом один корреспондент. Хромой корреспондент с громоздким фотоаппаратом, зацепленным ремнем за плечо. Не ожидая начала банкета, он осушил три рюмки. Поклонился Саиду и исчез.

Исламбек не слушал речи. Даже не пытался определить, кто их произносит. Не все ли равно, кому прикажет Ольшер прочесть заготовленные управлением СС тексты. Объединение сил — лишь основание для широкого использования людей, подчиненных комитетам. Гиммлер готовит массовую операцию за линией фронта, и ему нужны лица различных национальностей. В том документе, что попал к Саиду — часть этого диверсионного плана — объекты и график нанесения по ним ударов. Списки шестерок. Вот какова основа объединения. Вот что скрывается под обращением Вали Каюмхана, за громкими словами о священной войне.

Все идет хорошо. А Ольшер взволнован: хмурится, покусывает губы. Что беспокоит его? Иногда он поднимает глаза и ищет кого-то за головами гостей. Ищет своим колким жалящим взглядом.

Саиду кажется, что ищет капитан его, новоиспеченного унтерштурмфюрера. Проверяет вроде, здесь ли Исламбек.

Приходит мысль — в числе многих страшных мыслей, навещающих сегодня Саида непрерывно — не был ли Азиз у Ольшера? Он ушел днем и не вернулся. Капитан уже знает о Исламбеке. И ждет лишь момента для ареста.

Правда, капитан ничем не проявил своей враждебности к Саиду сейчас, у входа в «Адлон». Даже особого интереса к себе не заметил Исламбек. Все обычно. Но вот теперь Ольшер ищет. Ищет глазами. Может быть, унтерштурмфюрера. Новый китель его.

Или узнал о документе, переданном Надие. Похоже. Следит, чтобы не исчез Исламбек. Чтобы взять его при выходе. Небось наряд эсэсовцев, переодетых в штатское, дежурит за дверью или в самом зале. Тот же корреспондент, например, зафиксировал место, где сидит Исламбек и пошел доложить — можно действовать.

Не уйдешь.

И все-таки Саиду захотелось уйти. Обязательно уйти. Он увидел Рудольфа Берга. Проклятый гестаповец появился в дверях. На пороге задержался, подождал, пока закончит речь Каюмхан, в шуме аплодисментов, не густых, но настойчивых, поддержанных Ольшером, утопил свои шаги. Направился в конец зала. К столику Саида.

Встать поздно. Да и неудобно. Обратят внимание. Ольшер обратит внимание. Задержит взглядом.

— Эрлаубен зи?

Он уже здесь, гестаповец. Над Исламбеком. Голос спокойный. В нем даже чувствуется усмешка. Как тогда у «Ашингера» за бокалом пива. Сытая кошачья улыбка — а я тебя съем!

Саид кивнул. Что еще он мог сделать — только разрешить сесть рядом.

— Битте.

Внутри все напряглось. Предчувствие чего-то неизбежного сжало сердце. Сколько можно ждать. Мучиться. Вот оно. В облике холодно улыбающегося гестаповца.

Берг сел. Пододвинул к себе рюмку. Глянул на дно — сухая ли. Поднял. Через край стекла посмотрел на Саида. Сморщился: рюмка была недостаточно прозрачной.

— Скучно, — как бы между прочим сказал гестаповец. По-русски сказал. — Прежде было веселее.

— Я раньше не заходил сюда, — выговорил с трудом Саид. Губы плохо слушались. Они, кажется, похолодели.

— Напрасно… Здесь мило обслуживают и сравнительно хорошо готовят… Не то что у «Ашингера».

Он издевался, этот Берг. Напоминал своей жертве о недавней истории на Александрплатц, когда Исламбеку казалось, что он одурачил гестапо, перехитрил. Да, их, вездесущих и всевидящих, не одурачишь. Главное, оберштурмфюрер великолепно говорил по-русски. Видно, специализировался на лицах русской национальности.

— Какая сводка вечером? — спросил он, желая продолжить разговор, прерванный Саидом.

— Не слышал.

— Говорят, самолет не вернулся…

Берг наполнил рюмку, поднес ко рту и, глядя пристально на Исламбека, стал неторопливо выцеживать вино.

— Какой самолет? — насторожился Исламбек.

— Самолет, с которым подавал сигнал «двадцать шестой» без руки…

Теперь надо было бежать. Встать и броситься к двери. Вероятно, какое-то движение Саид уже сделал, потому что Берг сказал:

— Спокойно!

А когда Саид безнадежно откинулся на спинку стула и посмотрел испуганно на гестаповца, тот повторил:

— Спокойно. Мы не одни. И вообще, надо учиться держать себя в руках… Вы же на работе.

Он пронес бутылку над столом, наклонил над рюмкой Исламбека. Наполнил вином. Потом так же неторопливо вернулся к своей рюмке. Слил остатки светло-розовой жидкости. До капли.

— Выпьем, господин Исламбек, за «двадцать шестого»…