Феникс сапиенс

— Тут блас, как на Большом Курзыце, — доложил Остроглаз. — Им можно резать мясо.

— Я нашел тулбы, сразу три! — вскричал Приемыш.

— Кости! Человеческие кости, хребет и череп!

Все бросились на зов Землеведа. Из плотной массы песка, глины и гальки выступал позвоночник и задняя половина черепа.

— Ну вот мы и нашли… Что я и говорил. И никакие они не великаны и не духи. Такие же люди.

— Почему его никто не сжег после смерти? — спросил Остроглаз. — Он же не смог через пепел превратиться в траву и через пламя стать духом!

— Эх, тут можно много чего спросить! — ответил Землевед. — Был ли кто-то рядом, кто мог его сжечь после смерти? Сжигали ли те люди своих умерших? Может быть, они клали их в каменное ложе или закапывали в землю. Может быть, они все сразу погибли и некому было позаботиться о телах. Но теперь мы хоть знаем, что здесь жили люди и оставили следы — много следов, очень много очень больших следов.

Камнебой принес в лагерь несколько ровных красных камней — мало ли для чего пригодятся. Прыгулька с Веселькой тут же уволокли эти камни, сложили их в две стопки, накрыли ветками.

Камнебой, сидя на камне, следил за их игрой.

— Что вы делаете, чем вы играете? — спросила Мамаша.

— Это чикры. Здесь будет жить овечка, — ответила Прыгулька.

Камнебой вскочил и прошел несколько шагов туда-сюда, схватившись за подбородок:

— Так вот зачем эти камни! Из них те люди строили жилища, как я сам не догадался? Они повсюду — я видел несколько таких камней, слепленных серой глиной. Значит, это был кусок стены.

— А мы можем построить жилище из этих камней — как там они назвали, чикров? — для себя? — спросила Мамаша.

— Конечно, можем построить стены! Надо только найти хорошую липкую глину. И найти, из чего делать крышу…

— Да подождите вы с жилищем! — вмешался Землевед. — Я не понимаю, что делать дальше. Здесь не лучшее место, чтобы остаться, мне оно не нравится, даже не знаю, прочему. А еще меня беспокоит река — ее нрав изменился. Вы-то спокойно сидите на плоту, а меня перед каждым поворотом всего сжимает — что там, может быть такая же крутобойня, как у Большого Курзыца. Оставаться не хочется, и плыть рано…

— Смотрите, вон Остроглаз что-то интересное несет.

Остроглаз принес большой кусок бласа в полторы ступни шириной.

— Смотрите, с одной стороны он совсем гладкий! В нем все отражается, как в воде. Красотка, можешь поглядеть на себя. Ты же любишь смотреться в воду. Встань вот сюда, на границу тени от куста, так, чтобы на лицо падал солнечный свет, и смотрись в блас в сторону тени… Вот так…

Лицо Красотки вытянулось, потом перекосилось. Она посмотрела на Запевалу, потом на Мамашу.

— Что со мной?! Неужели я стала такая старая? У меня же совсем недавно была ровная гладкая кожа! Когда появились эти морщинки здесь и здесь?! Вся в каких-то пятнышках, прыщиках. Что со мной случилось?

— Ничего с тобой не случилось, — ответила Мамаша, взяв у Красотки блас и взглянув на себя, — ты всегда такая. Просто эта штука показывает все лучше и четче, чем вода. Я вон вообще страшилище. Ну и что? Землевед меня все равно любит. А тебя любит Камнебой и вряд ли разлюбит от того, что ты увидела свои морщинки и прыщики.

Красотка сидела на высоком камне, уперев локти в колени, опустив голову, и молчала.

— Эй, Камнебой, иди сюда! Тут твоя подруга в тяжкой скорби. Утешь ее!

Между тем на краю прибрежного откоса появился Приемыш.

— Там лицо на камне! — закричал он, и сбежал вниз большими прыжками.

— Там я увидел много больших ровных камней — светло-рыжих, серых, розовых, — продолжил он, отдышавшись. — На многих какие-то знаки. Они тяжелые, но я перевернул один — там оказалось лицо, лицо женщины! Пойдем, покажу! Идти совсем близко.

Пошли все, включая малышек. Приемыш привел к свежему обвалу у небольшого рукава реки. Поверх обвалившейся массы лежали те самые ровные камни длиной пять-шесть ступней. Концы некоторых были замысловато обтесаны и напоминали контуры человеческих голов на широкой шее, концы других были плавно закруглены. Тот камень, к которому подвел Приемыш, отличался от большинства. Он был зернистым, темно-серым и гладким; чувствовалось, что этот камень крепче других. Посередине был светлый мутноватый овал, в котором просматривались очертания женского лица. Под овалом в камне были высечены знаки:

SARAH JOHNSON

18.05.1997–11.12.2079

— Приемыш, у тебя там в тулбе есть вода? — спросил Камнебой.

— Вот, немного осталось.

Камнебой полил овал водой — лицо проступило яснее.

— Сбегай еще за водой!

Камнебой снял сандалию и стал тереть овал подошвой, смазав поверхность мягкой глиной. Потом снова полил водой.

— Смотрите!

— О, духи! Как живая!

— Почему у нее такая светлая кожа, а волосы темные?

— Она немолодая, но какое хорошее лицо, умные глаза!

— А что на ней надето? Красиво! Из чего это сделано, ума не приложу.

— А как такое вообще может быть? Как может быть лицо на камне как живое? Как оно запечатлелось?

— Она из курзов. Они умели делать чудеса…