Феникс (СИ)

Едва девочка ушла к себе, Гоша снова придвинулся вплотную. Мне уже было не до поцелуев.

— Мне кажется, ты спешишь, — проговорила, уклоняясь от его губ.

— Возможно, — признал он. — Но это лучше, чем тормозить.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Ты нравишься мне, моей дочери, а теперь и моей собаке. Что еще я должен знать?

— Гош… — я уперлась рукой ему в грудь, но сопротивляться уже не было сил.

— Еще я знаю, что ты краснеешь, когда смущаешься и когда возбуждена. Знаю, что кричишь, когда кончаешь. Знаю, что ты точно не фригидная, Ирс, — дразнил он, забрасывая мои безвольные руки себе на шею. — Этого более, чем достаточно, детка. Разве нет?

— Ты мне тоже нравишься, — прохрипела я, уступая его напору, утопая в подушках, снова забывая обо всем из-за его поцелуев.

— Папа, — снова позвала Катя сверху.

Я выползла из-под Гоши, который повалил мня на диван, нависал сверху. Фенов выругался тихо под нос. Я взглянула на Катю, которая сидела на ступеньке, прижимая к себе кролика. Потерянная, такая трогательная и несчастная. Рядом верный йорк.

— Я сейчас, — буркнул Феникс и помчался вверх по лестнице.

Меня затрясло от обиды за ребенка и неудовлетворенности одновременно. Не следовало оставаться тут так долго. Где были мозги? Натворила дел, посеяла смуту.

Я встала с дивана, поправила одежду, волосы, встала возле лестницы, чтобы не было соблазна снова упасть на спину, позволяя Гоше горячие ласки. Он сбежал по ступенькам минут через пять. Я не успела ничего сказать, а он даже не дошел до гостиной, как Катя снова позвала.

— О, блин, да ладно! Она же спала, — не выдержал он.

— Я схожу, — заявила смело.

— Ирс, — попытался он возразить, но я не стала слушать.

Войдя в комнату, я увидела Катю, которая уже запрыгнула в постель и продолжала сжимать кролика.

— Эй, детка, не спится?

Я присела на край кровати. Катя вся сжалась.

— Не ругайся, — попросила она.

— Не буду, — пообещала я.

— Поспи со мной. Папа сказал, что ты не останешься, а сам наверно, только и ждет, когда я засну, чтобы уложить тебя в своей комнате.

Я тихо засмеялась. Да уж. Папа точно желает меня уложить в свою постель. В этом можно не сомневаться.

— Я поеду домой, Катюш. Мы с твоим папой просто немного поболтаем.

-Почему мне нельзя побыть с вами?

— Уже поздно. Тебе завтра в сад.

— А тебе не надо на работу?

— Надо.

— Поэтому я тоже сейчас уеду.

— Не хочу, чтобы ты уезжала.

Доверчивые детские ручки обвились вокруг моей шеи. Я зажмурилась, чтобы не зареветь и обняла Катю в ответ.

— Но ты же останешься у нас? Не сегодня, когда-нибудь.

— Может быть, — пожала я плечами, гладя девочку по волосам.

— Споешь мне песенку. Бабушка говорила, что я не сплю без песни. Папа не поет. Ты можешь?

Я прокашлялась.

— Можно попробовать. Не знаю, понравится ли тебе…

— Понравится! — уверила Катя и улеглась, обнимая игрушку. — Ты пой.

Я прочистила горло, и сразу запела. Тихонько, стараясь не очень фальшивить.

— В краю средь гор и цветущих долин

Текла река, исчезая вдали.

Прекрасней не было страны,

Где рождались баллады и сны.

В дорогу звал глас таинственных гор.

Три сына там покидали свой дом.

Один был горд,

Другой — упрям,

А третий был сердцем смирён…

Песня Канцлера Ги давно запала мне в душу. Я еще в школе ее услышала и наивно метала, что буду петь своему ребенку. Почему-то это было важно. Казалось важным, нужным. Так же, как и Кате.

Она тихо лежала, слушая. А я пела, вспоминая слова, повторяя по два раза припевы, стараясь интонировать выразительно, где это требовалось. Хорошая песня-сказка. Очень добрая, очень мелодичная.

— Кроток сердцем и духом смирен

Верный сын унаследовал трон, — закончила я торжественно.

— Еще, — попросила Катя сонно.

Я прилегла с ней рядом и стала напевать «Белую кошку» Мельницы, очень надеясь, что девочка уснет, и мне не придется вспоминать что-то еще подходящее. На ум кроме «Короля и шута» ничего не шло. Не уверена, что Гоша похвалит меня за такой репертуар.

Но Катя уснула. Она ровно дышала, и выглядела в тусклом свете ночника, словно ангел. Я погладила ее по волосам, чмокнула в лоб. Неожиданно накатили слезы. Такая трогательная, красивая малышка. Как же ей не хватает мамы, той любви и заботы. Наверно, я понимаю и чувствую это, как никто.

Смахнув влагу с глаз, осторожно встала и вышла из комнаты. Даже не успела дверь прикрыть, врезалась в широкую грудь Гоши.

— Шшш, — зашипел он на меня. — Спит?

Я кивнула, шмыгнула носом. Фенов сам закрыл дверь детской.

— Ирс, все в порядке? — тут же спросил он.

Я не выдержала и всхлипнула еще раз. Старалась не дать слезам вырваться на волю, но тщетно. Солёные ручейки потекли по щекам. Я махала рукой, пыталась обуздать эмоции, но все равно плакала.

— Детка, да что такое? Что случилось-то? — недоумевал Гоша шепотом.

Я знаками показала на комнату Кати, давая понять, что не хочу ее разбудить. Фенов, повел меня вниз. Усадив на тот же диван, он смахнул слезы с моих щек, а потом прижал к себе крепко, раскачивая, убаюкивая, словно ребенка.

— Все, малыш. Все. Тише. Не плачь.

Я совладала с эмоциями не без труда. Гоша принес стакан воды, и я выпила мелкими глотками. Он опустился рядом, взял меня за руку.