Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни

Проходят годы. Со временем боль затихает. «Элегия мадонны Фьямметты» помогла ему спастись. Он вырыл яму в земле и крикнул в нее: «У царя Мидаса ослиные уши!» – так боль и ушла. Другие женщины рожают ему побочных сыновей – Марио, Джулио и Виоленте. Его имя становится известным по всей Европе. Фьямметта появляется в его произведениях, но уже как образ, как сладкая грусть. Придумывая персонажей «Декамерона», он дает это имя одной из прекрасных флорентиек, рассказчиц. Настоящей Мариелле уже лет сорок – а в книге Фьямметта все так же юна и прекрасна и также волшебно поет, как пела тогда, на террасе, прежде чем в первый раз позволить ему взять ее руку. Но все это пустяки, давно забытая страсть.

Фьямметта, тайная дочь неаполитанского короля и жестокая Мария – для него разные люди, и первую он знает лучше. Это благородная, честная, богобоязненная и прекрасная дама, и вспоминать о ней – сладость.

В 1378 году, лет сорок спустя после первой встречи – их первой встречи в церкви Сан-Лоренцо Маджоре в Неаполе, где витражи бросали оранжевые блики на ее лицо, донна Мария д’Аквино сидит на террасе своего вдовьего загородного имения в Байях и смотрит на горы и море. Ее шестьдесят восемь, она тучна, страдает водянкой и зобом, у нее отнялись ноги. Она посасывает сласти, которые за большие деньги привозят ей из-за восточных морей, чтобы снимать постоянную боль.

Якопо ди Чоне. «Портрет Боккаччо». Ок. 1366 г. Фреска в зале Аудиенций, Дворец искусств судей и нотариусов (Флоренция)

НА ПРОТЯЖЕНИИ СТОЛЕТИЙ ПОМЕЩЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАЛОСЬ КАК ТОРГОВАЯ ЛАВКА, ОБНАРУЖЕНИЕ В НЕЙ СТАРИННЫХ ФРЕСОК В XIX ВЕКЕ ПОЗАДИ ПОЛОК С ТКАНЯМИ СТАЛО ВАЖНЫМ ОТКРЫТИЕМ. ИЗОБРАЖЕНИЕ БОККАЧЧО НАХОДИТСЯ РЯДОМ С ДАНТЕ В «ЛЮНЕТЕ ПОЭТОВ»: ЭТО САМЫЕ СТАРЫЕ ЗАДОКУМЕНТИРОВАННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ИХ ОБОИХ. НЕТИПИЧНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ СТАРИКА БОККАЧЧО В ПРОФИЛЬ, ВОЗМОЖНО, БЫЛО ВЫПОЛНЕНО ПРИ ЕГО ЖИЗНИ ИЛИ ВСКОРЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ. ДАНТЕ ТОЖЕ «РАННИЙ», НЕПРИВЫЧНЫЙ, БЕЗ ФИРМЕННОГО ОРЛИНОГО НОСА: ТРАДИЦИОННАЯ ИКОНОГРАФИЯ ЕЩЕ НЕ СФОРМИРОВАЛАСЬ. РЯДОМ С НИМИ ВИДНЫ МЕЛКИЕ ФРАГМЕНТЫ ДВУХ ДРУГИХ ФИГУР – ВЕРОЯТНО, ПЕТРАРКИ И ПОЗАБЫТОГО НЫНЕ ПОЭТА И УЧЕНОГО ЗАНОБИ ДА СТРАДА. РОСПИСЬ ПОМЕЩЕНИЯ БЫЛА ОСУЩЕСТВЛЕНА СОГЛАСНО ИКОНОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЕ ПО ЧЕСТВОВАНИЮ ВЕЛИКИХ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ, СОСТАВЛЕННОЙ ГУМАНИСТОМ КОЛУЧЧО САЛЮТАТИ ДЛЯ РОСПИСЕЙ ПАЛАЦЦО ВЕККЬО. ПОСКОЛЬКУ ОРИГИНАЛЬНЫЙ ЦИКЛ ПАЛАЦЦО ВЕККЬО БЫЛ УТРАЧЕН, ЭТА УМЕНЬШЕННАЯ ВЕРСИЯ ИМЕЕТ БОЛЬШОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ИСТОРИКОВ ИСКУССТВА.

Неожиданно она посылает слугу в город – ей хочется почитать сочинения Джованни Боккаччо. Она не читала ничего из того, что он написал, с того дня, как бросила его, хотя его слава с тех пор разошлась по всей Европе и ей приходилось слышать о нем весьма часто. Ей было немного неловко за то, что она причинила ему страдания, но она долго не вспоминала об этом, и только в последнее время, когда болезнь отзывалась в ее теле острым ножом боли, Мариелла, припоминая свои грехи, стала задумываться, не воздаяние ли это мироздания за мучения, причиненные великому человеку.

Ей приносят список стихов.

Она читает его венок сонетов на смерть мадонны Фьямметты, благороднейшей из женщин. Этот цикл написан лет десять назад. Она криво улыбается. Затем тянется за привычной дозой опиума, затем еще за одной. Наутро ее мертвое тело находят слуги.

ДЖОВАННИ БОККАЧЧО

XCVII

Ее ланиты – розы, кудри – злато,
и огненный над ними ореол,
что в облачко внезапно перешел,
сверкавшее, как не сверкает злато.

И, словно жемчуг, что оправлен в злато,

казалось, ангел в облачко вошел
и крылья белоснежные развел,
покрыт сапфирами, одетый в злато.

И за мою Фьямметту был я рад,

затем что, как нетрудно догадаться,
была мадонна к богу на пути,

а я остался, мукою объят,

 здесь, весь в слезах, чтобы конца дождаться
и в край блаженных душ за ней взойти.

CXXVI (На смерть Петрарки)