Феномен бандерофобии в русском сознании

А вот о страшной резне, которую учинил Петр I в столице украинского гетмана, вспоминать не любят. В городе Батурине было уничтожено все население, невзирая на пол и возраст. Вся вина этих мирных жителей была в их, говоря позднейшим советским языком, “прописке”. Французские и голландские газеты этого времени написали о батуринской бойне, где людей четвертовали, сажали на кол, колесовали.

Написала об этом и издаваемая в начале XVIII века на французском языке львовская городская газета.

Садизм Петра во многом напоминал садизм Ивана Грозного.

Как писал Сергей Соловьев: “Была страшная для Москвы осень 1698 года. На Красной площади, на зубцах городской стены, гнили трупы казненных стрельцов…”.

А вот Николай Костомаров: “Петр, как говорят, собственноручно отрубил головы пятерым стрельцам в Преображенском… С 11 октября по 21 в Москве ежедневно были казни… Ломали руки и ноги колесами, другим рубали головы… Сам царь, сидя на лошади, смотрел на это зрелище”.¹

По приказу Петра в пыточном подвале удавили его собственного сына; есть данные, что царь при этом присутствовал…

Есть немало исторических данных о беспробудном алкоголизме Петра, распутстве, диких оргиях. Но все равно – герой. Есть текст письма, написанного послом Франции в России де Кампредоном министру иностранных дел графу де Морвилю, где утверждается, что причиной смерти Петра была, как тогда выражались, “любострастная болезнь”, так как монарх был “женонетерпелив”.²

У царя были очень специфические развлечения. Тот же Костомаров пишет: “Петр приказал вырыть из земли гроб Милославского и привезти в Преображенское на свиньях”.³

В последние годы Петр превратился во взрывного психопата, страдавшего конвульсиями. Что же касается “процветания страны” всего время, то это скорее легенда, чем истина. Императору в его постоянных завоеваниях было некогда заниматься обустройством, реальным обустройством России. При Петре количество крестьянских дворов уменьшилось на 20%. Свирепствовала уголовщина: “Воры и разбойники ходили целыми шайками, нападали на деревни и монастыри, разбивали и грабили: пойманных обыкновенно вешали. Даже Москва представляла собой, по замечанию фельдмаршала Шереметьева, “вертеп разбойников”: бродяги ходили по улицам…”⁴

Коррупция и воровство были фантастическими. Меншиков, которого Петр бил дубиной за неистребимую страсть к присвоению государственного имущества, несмотря на полную неграмотность, в 1727 г. стал генералиссимусом, а после того, как попал в опалу, был, наконец, пойман за руку. У него конфисковали: “250000 одного столового серебра, 8000000 червонцев, на тридцать миллионов серебряной монеты и на три миллиона драгоценных камней и всякого узорочья…”⁵

Суммы, даже по нынешним временам, астрономические. Конь тогда стоил 10 рублей.

Временами россияне, как бы воспрянув ото сна, видят настоящего Петра: “Знали ли беллетристы 1820-1840 годов об истинном облике Петра? Безусловно, знали… Когда дело доходило до самого Петра, то исторические эрудиции не востребовались. В коллективном парадном портрете первого русского императора, нарисованном в николаевскую эпоху, нет ни одного затемненного мазка. Это – мудрый царь, справедливый благотворитель, добронравный муж, и у нет ничего общего с тем, кто разорил подданных и грабил церкви; кто был столь злопамятен, что приказал вырыть через годы трупы казненных стрельцов и повесить их на площади наново; кто любовался пытками собственного сына…”⁶

Николай Бердяев: “Приемы Петра были совершенно большевистскими. Он хотел уничтожить старую московскую Россию, вырвать с корнем те чувства, которые лежали в основе ее жизни…”⁷ А Константин Аксаков дал такую оценку этому представителю дома Романовых:

“Вся Русь, вся жизнь ее доселе

Тобою презрена была,

И на твоем великом деле

Печать проклятия легла”.

И тем не менее он – кумир и предмет обожания многих россиян, а более всего – власти.

Я дал этот пространный исторический экскурс, чтобы показать, насколько “объективны” и “справедливы” бывают народы, но, в первую очередь, официальная историография к своим и чужим деятелям истории. Ведь на фоне всех “чудачеств” (кровавых, главным образом) Петра Алексеевича, Иван Степанович Мазепа выглядит куда как привлекательнее. И понятно, что непредсказуемый садист, изверг и детоубийца мог вызвать у европейски воспитанного гетмана ужас и страх, не за себя лично, а за свой народ.

Кроме этого исторического эпизода, противостояния Петра и Ивана, есть немало других, чрезвычайно болезненных для сознания двух народов.

Это и российско-украинская война 1918-1921 гг., где против Украинской Народной Республики воевала и белая и красна Россия. Это и события голодомора 1932-1933 гг.