Феномен ДБ

«Биографии – штуки поучительные. Пишущий биографию всегда под сурдинку поучает: вот, дети, с кого надо делать жизнь <…> или наоборот: дети, если будете так безобразничать, как этот дядя или эта тётя, то и вам будет так же скверно, как этим дяде-тёте. Быков вообще склонен к поучениям, к морализаторству…»

Если допустить, что Быков писал книгу для своих учеников, тогда многое становится понятным. Тогда оправдана и его тяга к педагогике – ведь на уроках, посвящённых Пастернаку, можно цитировать самого себя. Тем более что дети не смогут опровергнуть своего учителя, да что говорить, не каждый студент на лекции по литературе осмелится спорить с самим Быковым. Для этого требуются и знания, и способность критически переосмысливать то, что тебе желают втолковать. Возможно, со временм кто-то и оспорит выводы, сделанные Быковым, однако за годы, прошедшие с момента опубликования этой книги, серьёзных возражений не последовало. Не стану возражать и я, а потому продолжу анализировать мнения знающих людей.

Когда критик пытается оправдать излишнюю субъективность автора, иной раз доходит до смешного. Вот и Никита Елисеев делает «открытие» [56]:

«Биография поэта, написанная поэтом же, волей-неволей становится профессиональным и житейским кредо пишущего поэта».

Вот уж никак не ожидал! Неужели Быков написал не биографию, а собственное «кредо»? Так и хочется воскликнуть: нам бы про Бориса Леонидовича, ну а кредо оставьте при себе! На мой взгляд, автором книги о поэте вовсе не обязан быть поэт – я думаю, всё согласятся с тем, что Пастернака и Быкова даже в своём воображении рядом не поставишь. Так что не стоило даже упоминать в этом контексте о Быкове-поэте.

Читаешь вроде бы статью, которая должна объективно оценить и разъяснить то, что содержится в книге, а в результате возникают новые вопросы, поскольку к авторскому кредо присовокупляется кредо критика с его оригинальным толкованием психологии Бориса Пастернака [56]:

«В Борисе Пастернаке немало мушкетерского. Рисковал, пил, ссорился с властями, мирился с властями, любил красивых женщин. Была в Пастернаке какая-то изумительная суперменская повадка. <…> Пастернак – он ведь вроде Джекки Браун из одноименного фильма».

Супермен и мушкетёр – это бы ещё куда ни шло, хотя такие сравнения вряд ли подойдут для российского поэта и писателя. Однако сравнение с какой-то Джекки Браун – это нечто запредельное! Неужели книга Быкова способна вызывать подобные ассоциации? Слава богу, сам автор избежал этих искушений и не стал использовать столь популярные с точки зрения Никиты Елисеева понятия и имена. На мой не слишком просвещённый взгляд, если уж очень хочется, можно сравнить Пастернака, например, с гусаром, да и то было бы непозволительной вольностью или неоправданной натяжкой.

В последние годы редкая статья обходится без упоминания социума или хотя бы чего-то социального. Вот и Елисеев этого увлечения не избежал [56]:

«Пастернак так умудрился себя сориентировать в социальном пространстве, что в самый разгар травли за ним присылали машину, чтобы везти не на Колыму, а в ЦК – побеседовать…»

Вряд ли Пастернак использовал такое, ныне модное понятие, как социальное пространство. Но я бы и это критику простил, даже его неспособность ясно выразить мысль, не прибегая к неуместной в этом случае фразеологии. Но ставить в заслугу Пастернаку то, что за ним прислали легковой автомобиль, а не машину для перевозки арестованных… У меня нет сомнения, что Пастернак даже в тяжелейшие для него годы держался на людях с достоинством – этому способствовал авторитет известного поэта. Однако пытаться выразить ему почтение столь примитивным образом – вряд ли это допустимо в контексте обсуждения его биографии. Вот не хватало бы ещё в качестве решающего аргумента указать марку автомобиля – не «эмка», не «победа», а непременно «ЗИС-110» или «понтиак» 1937 года выпуска!

Судя по всему, мнение высказанное критиком, основано не на реальных событиях, а на диалоге Пастернака с представителем ЦК, созданном воображением Быкова. Критик комментирует эту беседу в восторженных тонах, так что в конце каждой фразы стоило бы ставить не точку, а восклицательный знак, возможно, даже несколько [56]:

«Ну правда же, диалог если не из тарантиновских фильмов, то из фильмов братьев Коэн. Американский диалог: одиночка ведёт разговор с мафией на равных. И мафия уважает, опасается одиночку».

Спасибо и на том, что Борис Леонидович всех не перестрелял, а то не пришлось бы мне комментировать эту статью, а критику ломать голову, подбирая подходящие слова, чтобы выразить восхищение книгой Быкова. Честно скажу, что меня больше потрясает стойкость Ольги Берггольц на допросах в застенках НКВД, чем невозмутимость Бориса Пастернака. И уж наверняка написанный Быковым диалог уступает в художественной ценности эпизоду с допросом Аглаи Петровны из романа «Я отвечаю за всё», последней части знаменитой трилогии Юрия Павловича Германа.

Но возвратимся к рецензии Никиты Елисеева на книгу Быкова [56]: