Феномен фантастики

Но не только пренебрежением к искусству слова определено сползание массовой фантастики в литературную второсортность, но еще и более важным обстоятельством. В ней главным героем стал не человек, а событие. События — происшествие, техника, бедствие — заменили собой характеры и человеческие судьбы.

Я знаю — такое утверждение может показаться сомнительным. Разве в любом произведении массовой фантастики не действуют люди? Разве не люди наполняют звездолеты, высаживаются на иных планетах, контактируют с инопланетянами, воюют с враждебными существами, устраняют технические аварии, командуют всеми машинами и аппаратами?

На подобные протесты я отвечу: да, вы правы, в любой фантастике присутствуют люди, все происходит около них. Но и я прав — не люди центр повествования, а то, что совершается вокруг. Они отнюдь не главные герои массовой фантастики. Герои — звездолеты, в которых они сидят, планеты, по которым они ходят, инопланетяне (дружественные им или враждебные), технические успехи, аварии механизмов, борьба с их неполадками. Люди лишь участники событий, связующие линии между ними. Они движутся, говорят, что-то делают, но практически они тени, лики без личности. И если авторы не забывают снабжать их именами и событиями, то и имена, и фамилии не больше, чем индексы, выражают функции, а не характеры, конкретные дела, а не судьбы. Я как-то в рассказе молодого фантаста поменял несколько раз фамилии героев, и никто из читавших не заметил подмены, потому что у фамилий не было самого главного — индивидуального, неповторимого характера их носителей. А у другого автора я спросил:

— Скажите, а у этого… как его?.. Да, Брунса, Микаэля Брунса, так? У него дома не остались жена и дети? А какая у него жена? Красивая, молодая, добрая? Он не боится, что она изменит ему в долгой разлуке? И вообще — какого цвета у нее глаза? Какие волосы? А сам он внушительного или низенького роста? Как вы считаете, он честолюбив? Какие конкретно личные надежды он связывает с успехом своего звездолетного рейса? Да, еще — как он переносит невесомость и перегрузки? С головой у него все в порядке, а с желудком?

Ни на один из моих вопросов автор не смог ответить. Он не видел облика своего героя, совершенно не знал его характера, не представлял себе, конечно, его судьбы. Больше того — сохраняя официальное уважение, даже почтение ко мне, он глядел на меня, как на рехнувшегося. Ну какого дьявола понадобился этому зануде характер и цвет глаз капитана? Единственно важное, что он капитан. И точка на этом.

Если сам автор не видит реальных людей в придуманных им персонажах, то и никакой читатель, даже семи пядей во лбу, не разглядит в них ничего, кроме присвоенных им служебных функций — не люди, даже не роботы, безликие фигуры с человеческими именами.

Но нужно ли вообще человеку наличествовать в фантастическом произведении? Нельзя ли создать хорошую вещь без людей? Нечто безлюдное, но интересное?

Лет двадцать назад на одном из московских собраний фантастов у меня возник спор с одним из известных тогда писателей, автором нескольких неплохих книг. Фамилии его не называю, он давно умер, — важна суть нашего спора.

— Вы отсталый человек, — объявил он мне. — Носитесь со старой концепцией, что литература — человековедение. А я берусь написать книгу, где не будет людей, одни механизмы, одни машинные действия и схватки. А вы эту книгу с интересом прочтете.

Он не написал такой книги. Но не сомневаюсь, что он мог ее написать, он был человек даровитый. Только при этом он сделал бы подстановку, которую независимо от него часто делали другие известные фантасты, — неявно очеловечил бы мертвые машины, сделал их чуть одухотворенными, внедрил в их действия хоть видимость цели и чувства. Без этого машина осталась бы машиной, и даже отлично написанный рассказ о ней не стал бы выше технического очерка. К искусству, к художественной литературе вряд ли кто бы его причислил.

О машине можно много сказать и в инженерной работе, но не в произведениях искусства, если не очеловечивать саму машину, как это делает А. Азимов в своей великолепной книге о роботах. Посмотрите, как бедны сюжетные возможности массовой фантастики, когда кладутся в основу одни происшествия с механизмами: машина либо работает, либо терпит аварию — это главное, что можно сказать о ней. Все остальное связано с действием аварии либо хорошей работой машины на людей, судьбы которых зависят от нее. Без человека не обойтись. Только его присутствие придает событию остроту, только человеку мы сопереживаем — сочувствуем, тревожимся, гневаемся, досадуем. Без наличия человека никакое фантастическое произведение не станет художественной литературой из технического очерка. Без него не только безмерно сокращается количество вариантов сюжета, заставляющее писателя мучительно задуматься — о чем писать, все уже написано, остаются одни повторения, — но вообще пропадает простой читательский интерес.