Феномен куклы в традиционной и современной культуре

В качестве еще одной параллели укажем на сохраняющиеся до сих пор эвфемистические и арготические обозначения половых органов у русских типа «куколка» или «лялька», наряду с такими названиями, как «петух», «курица», «воробей», «конь» / «лошадка» и т. п. [Успенский 1987, р. 37–76]. В кумандинском обряде жертвоприношения лошади, который совершался мужчинами после вступления в брак и был посвящен верховному богу Ульгеню, использовался деревянный фаллос. Он символизировал как принесенного в жертву коня, так и главного персонажа, сопровождавшего данное жертвоприношение камланием – коча-кана. Этот персонаж обозначался берестяной маской. Молодые мужчины, участвовавшие в обряде под руководством шамана, поочередно передавали друг другу маску и фаллос и изображали находящегося в состоянии крайнего возбуждения жеребца. В ряде случаев обряд сопровождался обходом замаскированных мужчин деревни с распеванием песни, в которой рассказывалось, как коча-кан «исполнял свои обязанности по отношению к девушкам» [Иванов 1979, с. 30–33].

Фаллические трактовки куклы сохраняются в ряжении и в детских играх «в свадьбу», где наряду с детально разработанными женскими фигурками присутствуют очень стилизованные и условные изображения мужчины: лучинки, палочки, дощечки, кукурузные початки и т. п. – см. илл. 65 [Живая старина 1995, № 2, с. 25, с. Афанасьевка Алексеевского р-на Белгородской обл., фото В. Н. Теплова; см. также цв. вкл. 4]. Очень похож на них «редешный ребенок» у русских ряженых [Ивлева 1994, с. 74;

Власова 1998, с. 523] и огромная кукла-«фаллос» у Ярилы – ср. один из типов названий севернорусских ряженых: «куклачи», «куклянки», «хухляки» [Ивлева 1994, с. 74; Власова 1998, с. 523], который может восходить к древнерусским словам типа «кукленик», «кукольник» „комедиант, фокусник“ [Фасмер 1986, т. 2, с. 405; 1987, т. 4. с. 287].

В мифах австралийцев пенис нередко отделяется от героя, действуя как отдельное существо. В мифе о Ньиране и Юлане пенис Ньираны под именем Юлана, отделившись от героя, «передвигается, скрываясь в песке, и всегда преследует женщин. Временами он принимает облик человека и пугает Семерых Сестер Минмар, или Гунггаранггару, вращая маленькую гуделку, чтобы привлечь одну из женщин». Согласно мифу, Юлана в конце концов превращается в камень или скалу, которые впоследствии стали местом проведения продуцирующих обрядов и обрядов любовной магии, а также местом обитания духов неродившихся детей. Поблизости нередко находилось священное хранилище деревянных табличек, принадлежавших локальной группе, которая связывала себя с этими мифологическими существами [Берндт 1981, с. 180, 181].

Сниженные, комические версии этого сюжета известны в виде рассказов о герое-трикстере (Локи, Куну, ворон), «младшем брате», «кривом коротышке», который выступает уже не как органичная часть верховного божества или героя, а как нечто самостоятельное [Радин 1999, с. 34–36]. Показательно, что другие герои мифов иногда манипулируют героем-трикстером как детородным органом.

Фаллическая символика присуща также «житным демонам». В том случае, если они отождествляются с мужским началом, что видно по их названиям: «волк», «заяц», «борода Бога (Ильи-пророка, Христа)» и т. п. – ритуалы завершения жатвы часто сопровождаются кувырканием жней через последний сноп или завиток, узел, сделанный из последних колосьев, катание по нему или по сжатой ниве, то есть символическим ритуальным соитием. Нередко практиковалось и битье последним снопом всех, кто участвовал в дожинках, то есть совершение тех же действий, которые обычно совершают с куклами ряженые [многочисленные примеры и библиографию см., например: Элиаде 1999а, с. 306–331].

Плодоносящее начало приписывается и фитоморфным или антропоморфным куколкам в обрядах выпроваживания типа «похорон кукушки (соловья, воробья)» и «проводов святок (куляшей, бесов)»: их закапывают или втыкают на ржаном либо конопляном поле, оставляя там нередко до дожинок, их внешняя форма (фигурка птицы, крест, палочка-«рогулька») соотносится с древнейшими обозначениями мужского начала.