Феномен Локотской республики. Альтернатива советской власти?

Перед нами была поставлена задача, и это была одна из главных задач, – парализовать подрывную деятельность вражеского гнезда в поселке Локоть, оградить партизанские отряды от его агентуры. Для этого требовалось внедрить в это фашистское логово наших разведчиков.

Но осуществить это было очень трудно. Однажды ранним июльским утром ко мне в шалаш вошел партизан Ишков и доложил, что меня хочет видеть какой-то молодой человек. Я вышел и был обрадован: передо мной стоял Андрей Елисеев.

– Так вот, товарищ начальник, – сразу начал Елисеев, – докладываю, что я теперь немецкий шпион, должен выполнять задания господина Гринбаума, о чем дал письменное обязательство. Одним словом, то, о чем мы неоднократно толковали, свершилось как нельзя лучше. – И Андрей рассказал историю, которая могла бы стать сюжетом для приключенческого романа или фильма.

Схватили его полицаи на опушке леса, когда он шел на выполнение разведывательного задания.

– Партизан?

– Да.

– Куда идешь?

– В деревню к родным. Партизаны с голоду мрут. Вот я и бежал от них.

Андрея отвезли в поселок Локоть, бросили в тюрьму. Там взялся допрашивать его сам Гринбаум, явились и его помощники – Шестаков и Борис.

– Ты – разведчик! – орал Гринбаум.

– Да, нам известно, что ты шел в разведку, – настойчиво повторял Шестаков.

– Говорите правду, – усталым голосом просил Борис, отводя глаза в сторону.

Гринбаум и Шестаков не смогли сломить упорство Андрея и добиться от него признания.

– Давайте попробую допросить его я, – предложил Борис.

Борис и советский разведчик остались одни.

В противоположность Гринбауму и Шестакову – типичным псам Гитлера, Борис вел себя совершенно иначе.

– Ты что же упрямишься, парень. Разве не знаешь, как поступают здесь с теми, кто не дает показаний? – произнес он как бы для того, чтобы сказать что-то новое, дополнительное.

Елисеев молчал.

– Ну ладно, ты, я вижу, твердый орешек, настоящий партизан. На, кури, – и предложил арестованному пачку сигарет. – Я ведь сам был в плену и знаю, как здесь тяжело.

Закурив, Борис стал расспрашивать про партизан. Но допрос вел формально, рассеянно. Потом вдруг спросил:

– Что делают партизаны с теми немецкими военнослужащими и полицейскими, которые переходят на их сторону – расстреливают или сохраняют им жизнь?

– А зачем расстреливать? – усмехнулся Елисеев. – Если человек перешел к партизанам, стал выполнять их задания, то его начинают уважать. Вот у нас были случаи…

И Андрей привел убедительные примеры.

Борис задумался.

Елисеев почувствовал себя уверенней. Заметив на груди Бориса немецкую медаль, он даже поинтересовался, за что Борис был награжден. Тот махнул рукой:

– История длинная.

– Долго ли меня будут держать? – спросил Елисеев с уже проснувшейся надеждой. – Что меня ждет?

Борис прищурился:

– Что-нибудь придумаем.

В камере после допроса Елисеев все время думал о странном поведении следователя: он анализировал и оценивал все его слова, вспомнил, что на шее у Бориса он заметил ожоги и шрамы – значит, тот был когда-то ранен. Неужели это наш, советский человек? А может быть, хитрый и коварный враг?

Прошло несколько дней. Время тянулось бесконечно долго… Елисеев, как и другие арестованные, находился в постоянном напряжении, в ожидании конца. Каждую ночь из тюрьмы увозили куда-то одних и сажали в камеры других.

Наконец его вызвали в лагерную комендатуру. За столом следователя сидел Борис. Опять они встретились с глазу на глаз.

– Андрей, – начал Борис тихим и взволнованным голосом, – я знаю, что ты комсомолец, активный партизан, пользуешься доверием у партизанских командиров и даже представлен к правительственной награде. В нашем районе ты оказался, конечно, не из желания повидаться с родными и сытно поесть.

Эти слова следователя вновь озадачили разведчика. «Да, он знает многое обо мне, – думал Елисеев. – Но почему не допрашивает как следует, почему не добивается признания, не устраивает очных ставок?»

– Я убедился, что тебе можно доверять, – продолжал Борис, – и поэтому будем откровенны. Я ненавижу поработителей нашей Родины и давно ищу возможности связаться с партизанами.

Тон разговора, взволнованность и прямой открытый взгляд Бориса убедили партизана, и он спросил:

– Что нужно делать?

– Надо стать немецким агентом. Да, да, агентом. Только таким путем можно вернуться тебе к партизанам и договориться с ними о совместных действиях. Разведывательный орган, в котором, как ты видишь, я работаю следователем и вербовщиком агентуры, занимается засылкой агентов в партизанские отряды. Сейчас мы как раз готовим очередную партию агентов, и я постараюсь включить тебя в эту группу. В лесу ты явишься в объединенный штаб партизанского движения и там расскажешь обо мне.

Елисеев принял предложение Бориса, и они тут же договорились о линии поведения разведчика на предстоящем допросе у Гринбаума и Шестакова.

Через несколько дней Андрея Елисеева ввели в знакомый ему кабинет. В нем находились Гринбаум и Шестаков. Арестованного посадили на табурет.

Гринбаум спросил:

– Ты жить хочешь?

– Хочу, – ответил Андрей.

– Мать и отца любишь?

– Очень люблю.