Феномен Локотской республики

Каминский сам несколько раз ездил из Ратибора в Варшаву, чтобы лично присвоить себе что-то из награбленного. Однажды он отправился в сторону Карпат, чтобы осмотреть область, которую нам собирались передать немцы. На обратном пути из Варшавы он был убит. Он имел тогда звание генерал-майора и был в эсэсовской форме. Вместе в Каминским были полковник — его начальник штаба [имеется в виду Шавыкин. — Примеч. ред.], врач и водитель. Все четверо были убиты пулями. Немцы сообщили нам, что это дело рук польских партизан, но не приходиться сомневаться, что немцы сделали это сами. Возможно, здесь есть связь с покушением на Гитлера 20 июля, в котором был замешан фельдмаршал Буш — друг Каминского по 3-й танковой армии. Мы решили послать на место убийства батальон охраны, чтобы расследовать все обстоятельства, но немцы все оцепили на десять дней.

После этого на должность командира дивизии был назначен неизвестный нам человек. В штабе мы провели совещание. Семьи наших военнослужащих были отправлены в Померанию; я тоже выдвинулся туда. Остальные были передислоцированы в Нойхаммер, а затем в Мюнзинген. Наш офицерский состав не был готов к боевым действиям на фронте против регулярных войск противника. Поэтому многие из офицеров были сильно понижены в должностях или отправлены в военные училища, а некоторые полковые командиры стали командирами рот в 1-й дивизии РОА. Я встретил Власова в Фюссене в апреле 1945 года и был направлен им в Зальцбург в формируемую 3-ю дивизию РОА под командованием генерала Туркула.

Из 12 тысяч военнослужащих дивизии Каминского к тому моменту осталось около 8000 человек. Негодные к строевой службе и все семьи военнослужащих были отправлены в Померанию. До Варшавы у нас было относительно немного случаев прямого грабежа. В Варшаве мы потеряли около 60 человек, а несколько военнослужащих были нами расстреляны. Чем дальше мы отходили от родных мест, тем более сплоченной становилась дивизия.

Власов приказал мне следовать в Фюссен с целью продолжения борьбы на Восточном фронте. Если немцы хотят воевать на западе — это их дело, а не наше. В нашей дивизии шло много разговоров о КОНР и РОА, многие военнослужащие считали их вполне приемлемыми. Мы рассматривали Каминского как временного лидера, которому удалось создать русское боевое соединение, но такой человек не был способен победить Красную армию. Мы не могли оставить движение Каминского, даже если бы мы этого захотели. Каминский был диктатором и не простил бы нас. Он был способен расстрелять любого на месте. Мы не доверяли Власову и считали его опасным конкурентом в борьбе за власть. Власов направлял своих офицеров для переговоров, но Каминский отправил их обратно.

В Дятлово мы сражались вместе с казаками атамана Павлова; Павлов был убит под Борисовом.

В Дятлово мы стали 29-й дивизией СС и получили новую форму, сохранив при этом знаки различия РОНА.

С течением времени мы все больше и больше зависели от немецких поставок. В Дятлово мы по-прежнему использовали рубли. Немцы задолжали нам большие суммы за осуществленные нами поставки.

Рост партизанского движения был обусловлен германской политикой, кроме того, репрессии немцев против населения провоцировали советские элементы, которые осуществляли диверсии. Поэтому население было склонно рассматривать движение Каминского в качестве альтернативы обеим противоборствующим сторонам. В Локте, кроме того, мы открыли школы, типографии, которые печатали учебники, больницы и т. д.

Каминский избрал путь диктатуры. Не все его подчиненные симпатизировали этому. Мы его уважали и боялись. Он мог награждать, но мог и строго карать. Чтобы поднять свой авторитет, он пытался улучшить материальное положение своих подчиненных, раздавал скот, который мы захватывали в ходе операций.

Представителей старой эмиграции в нашем движении не было.

Программа и устав НСТПР были близки к НТС. В них не определялась будущая форма устройства России, но едва ли она была бы монархической. Сам Каминский был определенно против народного представительства. Большая часть населения не слишком симпатизировала его убеждениям. Наши офицеры, насколько можно судить, имели разные политические убеждения. Мне кажется, что из всех немцев Каминского более всего поддерживал Геббельс. Пропагандистское оборудование, бумага и т. д. поставляло нам Министерство пропаганды. Ко дню рождения Геббельса Каминский послал ему вагон водки.

Каминский имел своих личных фаворитов и выдвиженцев, как правило, независимо от их компетентности. У него также были его собственные сексоты, о некоторых из них мы «позаботились». Насколько можно судить, сам Каминский был не в восторге от немцев и, конечно, не разделял их сепаратистских планов в отношении России.