Феномен Руси, или Народ, которого не было

Отвлечемся немного от событий далекого прошлого. В 90-е годы XX века мы были свидетелями изменения государственного устройства России, и нет никакого сомнения, что это изменение, кроме того, что оно отвечало собственным нуждам русского народа, происходило под влиянием Запада. Так, мы получили всенародно избираемого на четыре года президента вместо избираемого Политбюро ЦК КПСС генерального секретаря и т. д. и т. п. Отрицать западное влияние и прямое западное вмешательство в российские дела не станет никто. Нельзя также отрицать и тех фактов, что сам Советский Союз в пору своего существования, равно как и до этого Российская империя, вмешивался во внутренние дела суверенных стран и влиял на политические процессы во многих государствах, включая и такие могущественные, как Китай.

Процесс эволюции государственного устройства по всему земному шару, так или иначе, идет. Все народы интересуются жизнью своих соседей и без особых проблем используют чужой наработанный опыт. Учиться не стыдно, стыдно не учиться. Если в IX веке на Руси стало формироваться новое общественное управление, то это не значит, что до этой поры славянские племена представляли собой совершенно неуправляемые атомизированные множества.

Другое дело, что историки, навязывая обществу россказни о скандинавах, совершенно запутывают и абсурдизируют картину исторического развития России.

Государство невозможно без идеалов. Для успешного функционирования государственного организма требуются подчас весьма конкретные представления об общественной пользе. Когда русские корпоратисты торговали и разбойничали, то вряд ли они думали о чем-либо, кроме своих выгод. Да, они, несомненно, являлись неустрашимыми людьми и за весомый куш легко рисковали жизнью. Однако государственное устройство не требует от государственного человека умения рисковать жизнью за вкусную еду, золотые украшения и интересных женщин. Государственное устройство предлагает человеку рисковать своей жизнью за стариков, детей и вообще — за народ. Здесь читатель может заметить, что и во времена господства родоплеменных отношений люди также сражались за детей, стариков, за родные жилища и за все то, что называется Родиной.

Вот в том-то все дело. Эти чувства, эти идеалы своей семьи, рода и всего того, что называется этносом, не могли прийти от корпорационеров, т. е. людей выгоды, людей эффективности и целесообразности. Эти чувства пришли, путем незначительной трансформации, из самых глубин родового общества. Они изменились, но в основе своей это все те же родовые чувства, только перенесенные на более широкую общность. Они же составляют стержень любого национального управления.

Мы можем получить от иностранцев какие-то практические советы, скопировать опыт, перенять некоторые идеи, но чувства принадлежности к этносу нам не даст никакой скандинав, а без такого чувства любые, сколь угодно сверх-прогрессивные, логически правильные, философски осмысленные, научно обоснованные и экономически выверенные мероприятия и реформы есть только действия квартета из известной крыловской басни.

Однако, когда мы рассуждаем подобным образом, нам не следует забывать, что мы рассуждаем о национализме, который прямо и непосредственно вытекает из родовых отношений. Национализм является чрезвычайно мощным фактором, и забывать о нем в политике просто опасно. Между тем, национализм может являться, по отношению к государственной организации, как созидательным фактором, так и разрушительным, в том случае, когда мы имеем дело с многонациональной страной.

Во времена СССР русский национализм был в той или иной степени уравновешен национализмом украинским, грузинским, татарским и еще Бог знает каким. Т. е. власть старалась в той или иной степени обуздывать все националистические поползновения, но это было и достаточно легко сделать.

После развала СССР мы получили моноэтническое население Российской Федерации с 80 % великороссов. В данном случае весь имперский баланс рухнул и, что наглядно видно на примере текущей политической обстановки, великорусский национализм не может быть сдержан ничем.

Итак. Национализм проистекает из родовых отношений.

Между тем, государство, как новый механизм общественного управления (да, именно новый, история его появления и развития еще очень коротка, по сравнению со всей историей человечества как вида) приносит с собой принципиально новый, в отличие от национализма, инструмент мобилизации общества.

Таковым инструментом является патриотизм. Иногда патриотизм и национализм интерферируют, но разница между ними есть, и она большая. Государство несет народу понятие о территории. Патриотизм тесно связан именно с территориальным фактором. Т. е. для патриота, в отличие от националиста, этнический фактор отходит на задний план. У патриота есть понятие о «стране». Страна заселяется народом и то, что у некоторых представителей народа иной разрез глаз, для патриота не является камнем преткновения.