Феномен Солженицына

Но главным толчком для этой перемены были всё-таки не они, – не сами по себе эти тёмные его мысли и чувства, о которых я узнал из этого его сочинения, а – как ни странно! – короткий, совсем крохотный, заключающий это сочинение абзац:…

Эта работа по своему языковому строю да и по окончательности формулировок и сейчас, конечно,ещё не вполне завершена.Я положу её на долгие годы. Надеюсь перед выпуском в свет ещё поработать. Если же не судьба мне к ней прикоснуться до той минуты, когда приспеет ей пора –я прошу её напечатать в этом виде и считать мои взгляды на вопрос именно такими.

Когда эта работа увидит свет – может быть, очень нескоро, может быть, после моей смерти, –я надеюсь, что русские не усмотрят в ней гибели нашей нации.

(1-я редакция – декабрь 1965 г. 2-я редакция – декабрь-сентябрь 1968 г. Рождество-на-Истье. Стр. 74)

Приводившиеся мною многочисленные цитаты из этой его «работы», а также многие другие его высказывания, процитировать которые у меня не было возможности (пришлось бы переписать всю «работу» от первой до последней страницы), кое-что в Солженицыне, прежде нам не известное, конечно, прояснили. Но строго говоря, всё, что всплыло в этом «черновике», есть и в главном, двухтомном, действительно капитальном его труде. Разве только там он все это обложил ватой, припудрил, причесал, переложил дипломатическими реверансами из репертуара кота Леопольда, уговаривавшего мышей жить дружно.

Так что, если что по-настоящему новое и выявилось после появления на свет Божий «черновика», так разве только – ложь и лицемерие всех этих его дипломатических реверансов: сам ведь – чёрным по белому, да ещё нарочно выделив чёрным, чтобы заметнее было, – написал:«Прошу считать мои взгляды на вопрос именно такими».

По-настоящему же новым, действительно потрясшим меня, во всем этом его «черновике» для меня стал вот этот самый заключающий его абзац.

Ведь этот абзац – он что, собственно, значит?

Ведь это же –его духовное завещание!Главное из того, что хочет он сказать соотечественникам – пусть даже после своей смерти.

И особенно красноречивы тут – даты: 1965–1968. Это ведь те самые годы, когда он вступил на тропу войны с могущественной ядерной державой. Когда всерьёз опасался, что его могут убить (и могли!). Когда закрадывалась даже мысль, что «они» могут выкрасть, взять в заложники его детей (и к этому он тоже был готов!). И вот в это самое время одну из самых неотложных, главных своих жизненных задач – может быть, даже наиглавнейшую – он видит в том, чтобы написать и на годы вперёд запрятать – для будущего, дляновой, свободной России – этот МАНИФЕСТ РУССКОГО ФАШИЗМА!

Вот, оказывается, для чего Господь закалял этот свой меч! И вот зачем в те незапамятные времена автор «Телёнка» молил своего Отца небесного, чтобы Тот не дал ему переломиться при ударах или выпасть из руки Его.

Последняя ступень

Глава «Обыкновенный фашизм» задумывалась мною как последняя. И завершив её, я облегчённо вздохнул: книга закончена.

Но тут же возникло такое чувство (даже не чувство, уверенность), что – нет, это ещё не конец.

Необходимо некоеподведение итогов.Что-то вроде эпилога.

Сперва я подумал, что роль такого эпилога могло бы выполнить письмо Л. Копелева, отрывки из которого я уже не раз приводил на этих страницах. Но самую суть письма до времени придерживал, оставлял напоследок.

А суть его состояла в объявлении о полном разрыве отношений.

Как подобает двум великим державам, о разрыве дипломатических отношений они объявили друг другу нотами. Лев, понимая историческое значение этого документа, сохранил у себя его копию. И сопроводил таким постскриптумом:…

P. S.

Копию этого письма, а также копии трех твоих писем: 10.12.81 г. и 11.1.85 г., и моего 4.11.82 г. я посылаю С. Бабенышевой, Т. Литвиновой, П. Литвинову, В. Некрасову, Ж. Нива, Е. Эткинду, В. Трубецкому и пошлю, если будет надёжная оказия, некоторым друзьям в Москву. Посылаю с однозначным требованием: прочесть и хранить, не выпуская из рук, не распространять и не показывать никаким журналистам.

(«Синтаксис», № 37. Париж, 2001. Стр. 102)

В редакцию «Синтаксиса» это письмо передал в 1990 году Е. Г. Эткинд с просьбой не печатать до его разрешения. В 1993 году он это табу снял. М. Копелева и П. Литвинов также настаивали на публикации этого письма. В результате полный его текст появился на страницах «Синтаксиса», что даёт мне возможность (и право) его цитировать и на него ссылаться….

Л. КОПЕЛЕВ – А. СОЛЖЕНИЦЫНУ.

Кёльн. 30.1–5.11. 1985

Саня!..

На твоё письмо от 11 января 1985 года попытаюсь отвечать в той же последовательности, в какой построено твоё «обвинительное заключение»…