Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы

В своих работах (он издал чуть менее шестидесяти статей[736]) Гебзаттель затрагивает множество тем. Как отмечает один из его учеников И. Карузо, «анализ экзистенциальной антропологии фон Гебзаттеля… будет нелегок и разноаспектен, поскольку его работы содержат кратко сформулированные идеи, изложенные литературным языком»[737]. Он исследует психоанализ и терапию, искусство, педагогику и философию, обращается к конкретным психическим нарушениям (фобиям, неврозам навязчивости, депрессивным состояниям, сексуальным перверсиям), а также рассматривает конкретные проблемы антропологии (смерти, страха, брачных отношений и любви). В своем диссертационном исследовании Ш. Ш. Буркхард отмечает: «Если касаются истории психиатрии XX века, то вне зависимости от того, концентрируются ли на традиционной психиатрии, психоанализе или психотерапии, неизменно сталкиваются с фигурой Виктора Эмиля фон Гебзаттеля. Он как никто другой воплощает различные истоки этих дисциплин – медицину, философию, теологию и естествознание – в своем творчестве; его имя встречается во множестве отраслей и субдисциплин, развившихся на основании науки о душевных заболеваниях»[738].

Медицинская антропология Гебзаттеля, сформировавшаяся под влиянием Макса Шелера и Романо Гвардини, несет ярко выраженный христианский оттенок. Поэтому важными источниками формирования его мысли выступают философско-религиозные идеи С. Кьеркегора и Б. Паскаля. Человек, на его взгляд, развивается, он направлен в будущее к пониманию своей специфической индивидуальности, и это есть как его самая фундаментальная жизненная задача, так одновременно и вопрос выбора. Это данный Богом выбор, который человек может принять или отвергнуть.

Уже в своей ранней работе «Мораль в противоположностях» (1911 г.) Гебзаттель подвергает сомнению опрометчивые утверждения, определяющие сущность человеческого бытия, и подчеркивает, что человек является целостностью и отражает свое отношение к миру в каждом из своих действий[739]. Он настаивает на том, что антропология является учением о способах человеческого бытия, его реальном и всеобъемлющем проекте и отмечает, что полноценная философская и медицинская антропология пока не может быть выработана, и тем, кто наиболее близко подошел к разработке ее проекта, называет Л. Бинсвангера. Ограниченность философской антропологии, на его взгляд, заключается в недостаточной проработанности ее феноменологических и онтологических оснований, что мы можем увидеть, несмотря на блестящий «всеобъемлющий структурный анализ человека», даже у Макса Шелера[740]. Медицинская антропология, в свою очередь, должна опираться на философскую и основываться на четких критериях здоровья и болезни[741].

В центре медицинской антропологии Гебзаттеля – экзистенциальный модус существования конкретного человека, личность больного. По его мнению, «болезнь в первую очередь является способом человеческого бытия», и поэтому важнейшим для психиатрии должен являться вопрос о том, «что за реальность раскрывается во встрече с неповторимой, своеобразной личностью больного»[742]. Он пишет: «Ориентируясь на не всегда осознаваемый, но всегда актуальный totum gumanum[743], врач в его общении с больным человеком приблизился бы к совершенно особенному целостному пониманию, к совершенно иной встрече, чем ученый-естественник. Несомненно, человеческий Логос и медицинская картина этого Логоса не совпали бы. И болезнь означала бы лишь одну сторону человека»[744].

Гебзаттель считает, что утверждения о том, будто вторжение психотерапии, в частности, глубинной психологии, в медицину привело к повороту медицины к человеку, в корне ошибочны. Напротив, на его взгляд, Фрейд и Юнг, сделали человеческую душу доступной для исследования естественнонаучными методами. Содержанием психической реальности они стали называть «глубинные механизмы», «энергетические отношения», «психический аппарат», «аффекты», «либидинальную динамику» и т. д. Основной темой поэтому стала не встреча с больным человеком, а анализ больной психики.

Конкретные науки и получаемые ими факты, на взгляд исследователя, выступают необходимыми вспомогательными средствами философской антропологии. Они дают нам определенную картину мира, но тем не менее затрагивают всегда только один из пластов реальности, представляют эмпирическое изобилие фактов, но одновременно демонстрируют утрату системы отсчета, в которой человеческое существование могло бы обрести смысл[745]. Отказывается Гебзаттель и от последовательного использования в исследованиях человека психологии с ее жестким понятийным корсетом, называя ее лишь преградой для всякой герменевтики человеческого[746]. Поэтому «фундаментальной наукой», на которой должно основываться учение о человеке, является для него теология.