Феноменология текста: Игра и репрессия

Ренессансный гуманизм, по мысли Апдайка (см. рассказ «Спасатель»), способствовал этому процессу отчуждения, укрепив человека в его гордыне, в осознании правоты его собственного «я» [349]. В результате личность утратила способность воспринимать мир как божье слово, различать в реальности откровение. Центральный персонаж рассказа «Спасатель» сетует на то, что люди, ежедневно приходящие на пляж, чтобы выкупаться, перестали считать море божественной метафорой: теперь для них это просто огромная масса воды.

Предметы, служившие некогда знаками откровения, в современном мире лишаются своего сакрального смысла, а ритуалы, приобщавшие человека к Богу, превращаются в поступки и жесты, совершаемые по привычке. Так, в рассказе «На вершине счастья» елка и рождественские украшения не напоминают людям о рождении Христа и выглядят как всем знакомая и почти не замечаемая мишура. Сам праздник Рождества утрачивает первоначальное значение и оказывается всего лишь поводом для попойки, танцев, игр, в которых нет даже подлинной жизни, веселья, а присутствует лишь унылый автоматизм. Церковь в глазах людей уже не является божьим храмом: она всего лишь архитектурное сооружение, порой весьма нелепое. Главному герою рассказа «Болгарская поэтесса» Беку церковь, которую он видит, напоминает свинарник или даже курятник: «Они стояли у выбеленной церквушки. Снаружи она напоминала хибару, загон для свиней или курятник» [350]. В другом рассказе «Снегопад в Гринвич-Виллидж» церковь, мимо которой идут молодые люди, выглядит совершенно затерянной среди великолепия манхэттенских небоскребов:

«Ричард поднял голову, чтобы разглядеть церковь; силуэт шпиля казался изломанным на фоне россыпи освещенных окон нового жилого дома по Седьмой Авеню.

— Бедная церковь, — сказал он, — в таком городе шпиль с трудом выдерживает позиции самого высокого сооружения» [351].

Истины, ответы на насущные вопросы жизни личность ищет не в вечном, а во временном. Человек оказывается заложником мирской мудрости, здравого смысла, коллективного разума. Из индивидуальности он превращается в человека стереотипного, человека толпы: спасатель (рассказ «Спасатель»), сидящий в кресле, возвышающемся над пляжем, где загорает огромная масса людей, не может разглядеть среди них подлинной личности.

Человек попадает в рабство собственного «я», эгоистических и в то же время стереотипных желаний. Отчуждаясь от Бога, от предметов, сакральную сущность которых они не распознают, люди вместе с этим отчуждаются от почвы, земли, на которой они выросли, и, что самое существенное, друг от друга. Связи между ними оказываются механистическими, поверхностными, рациональными и легко могут быть нарушены. Именно поэтому Апдайк в своих произведениях, в частности, в некоторых рассказах («Дорогой Александрос!», «Снегопад в Гринвич-Виллидж», «Четыре стороны медали», «Номер на двоих в Риме») разрабатывает тему разрыва семейных связей и адюльтера.

Почти каждый из героев Апдайка осознает или, по крайней мере, интуитивно чувствует этот процесс распада, затрагивающий ядро его личности, и стремится преодолеть отчуждение от мира, поборов гордыню, причину этого отчуждения. Для многих возможным убежищем оказываются так называемые «общечеловеческие ценности», нормы христианской этики, которые, вне всякого сомнения, являются отражением божественной мудрости. Следуя этим ценностям, стоящим над ним самим, человек, несомненно, возвышается над обыденным, меркантильным, над своими примитивными желаниями. Ричард, персонаж рассказа «Снегопад в Гринвич-Виллидж», молчаливо отвергает Ребекку, пытающуюся его соблазнить, и сохраняет верность своей жене. Аллегорической подсказкой герою, как себя вести, становится в рассказе снег, изображенный (вопреки традиции видеть в нем символ смерти) как божественное знамение. Общее, этика как отголосок вечного, торжествует над единичным и преходящим. Одухотворенная любовь к Джоане блокирует примитивное чувственное влечение, готовое вот-вот проснуться.