Феномены древней культуры востока Северной Азии

За забором этой школы оказалось и мнение дочери академика – д.и.н. археолога Е.А. Окладниковой, посчитавшей Вознесенские цветные антропоморфные личины на керамике женскими, изображающими неолитическую Великую мать-роженицу. Тем самым оно подтвердило родство неолитических культур Запада и Нижнего Амура, правда, только в отношении религиозных воззрений, но ведь это самое главное. Таким образом, разнобой мнений о сущности неолита Нижнеамурья в академической среде существует. А то, что считается сегодня утверждением, на самом деле является более или менее верными фрагментированными взглядами на историческую действительность. Но группа академистов, придерживающаяся концепции академика Окладникова, обладая монополией на владение и распространение информации, всеми силами стремится утвердить в общественном сознании свою точку зрения, не взирая на противоречащие этому факты. В этом чувствуется и давление исторической парадигмы, навязанной отечественным учёным мировым научным сообществом в пользу влиятельных западных стран. Нижнеамурская неолитическая проблематика является только частью глобальных неадекватных регламентирующих научных положений, заключённых в этой парадигме. Под влиянием их ученик академика Окладникова д.и.н. В.Е. Медведев недавно внёс свои коррективы в семантику символов Вознесенской культуры, ещё больше запутав её понимание, уводя её из мира неолита во времена более древних палеолитических охотников на мамонтов. А новейшая интерпретация нижнеамурской символики в исполнении культуролога З.С. Лапшиной заключается в представлении здешнего неолита как цивилизации Змея, которому поклонялись насельники Амура. Описанные ей личины Великой Богини с сиянием (нимбом) являются якобы изображениями Змея-Дракона-Солнца. Она обнаружила в петроглифах даже портреты Драконов – с рылом и усами, что является нонсенсом даже для китайской драконографики, где в неолите они изображались только в виде фигур, а не портретов. Но на Амуре до сих пор не обнаружено ни одной фигуры Дракона. Эти «научные» находки являются примерами мифологического мышления академистов, не опирающегося на предшествующую накопленную научную базу исторических знаний по дешифровки символов неолита.

Беда в том, что символика неолита Нижнеамурья остаётся неизвестной мировой исторической науке: её не пустила в научный оборот всё та же парадигма. А нашим доморощенным академистам, вероятно, запрещено пользоваться общепринятой в мире терминологией символов неолита, которую создал А. Голан, и потому они не могут подняться в своих интерпретациях символов выше культа какой-нибудь древней магии шаманистов или их идола – Дракона.

Сейчас в нижнеамурской петроглифике наступил мёртвый сезон. Культуролог З.С. Лапшина, издав свою книгу, поставила точку в исследовательской работе академистов над петроглифами. Других исследователей из академического лона, способных продолжить эту работу, тем более разобраться в истинном смысле символике, просто нет. На продолжение исследовательской работы можно было бы надеяться, при сохранении советской инфраструктурной модели и функциональных установок исторической науки, которые были отличны от Западных. Но в конце 90-х годов нашим академистам пришлось принять общие с Западными «правила игры». Это явилось приспособлением и к политическим трансформациям в жизни страны, и перестройкой состава и базовых структур научных воззрений под образцы, принятые в европейских и американских сообществах историков. Такая зависимость сделает или сделало уже царствование парадигмы фатальным и незыблемым и поставило жирную точку на возможность дальнейшего изучения символики неолита Нижнего Амура. Так глобализация «научно» разделалась с наследием наших предков, а петроглифика теперь перейдёт только в область туризма, национальных промыслов северян, фольклорные шоу и немного в культурологию.

Сегодня академическая наука потеряла интерес к петроглифам и по существу прекратила их изучение, ограничившись лишь проблемой их сохранения. Такое положение в науке, где теряется динамика развития научного направления, подчёркивает, что оно было тупиковым. Об этом говорит и тридцатилетнее пережёвывание немногочисленными последователями академика Окладникова основных положений его концепции и их бесплодные попытки её развития. Надежда остаётся на бескорыстных и не предвзятых исследователей из оппозиционной команды, играющей на том же академическом поле, но которую академисты называют «фолк-хистори». В неё записаны видные академические историки, лингвисты и самостоятельные исследователи, такие как В.А. Чудинов, А.А. Клёсов. А.А. Тюняев, Ю.Д. Петухов, А.Т.

Фоменко, П.М. Золин, В.Д. Косарев, П.П. Орешкин, Е.А. Миронова, С.В. Жарникова, П.В. Тулаев, В.В. Дёмин, О.Т. Трубачёв, С.В. Седов, О.М. Гусев, Р.Л. Перин и многие другие. К ней я отношу и себя, хотя такой чести ещё не удостоился.