Фэнтези 2003

Ах, вот как ты заговорил, человек? Я подаю знак телохранителям, и они упираются топориками прямо в грудь посла Аталанты. Бессмысленное действие — пленник ведь и без того связан и лишен возможности двигаться, но мне важно показать дерзкому, что он может поплатиться за свои слова.

— Лучше продолжай задавать вопросы. Яшмовый Тигр, — советую я задыхающемуся от бешенства Кешеру. — Если, конечно. они у тебя еще остались.

Но он не прислушивается к моему совету. Я вижу яркую красную вспышку, озаряющую его светящиеся оболочки, — верный признак того, что он наконец потерял контроль над собой.

— Ори! — кричит он так, что я даже немного съеживаюсь — не от испуга, а от непривычного шума. В Пещерах Раздумья обычно царит глубокая тишина, и если здесь разговаривают, то делают это шепотом. — Ори, ответь мне! Ответь своему господину!

Поведение человека некрасиво и достойно сожаления. Детеныш, разумеется, не отзывается — я полностью контролирую его сознание. Нет, не совсем так — я все еще не могу заглянуть за последний барьер, представляющийся мне темным пятнышком в светлом янтаре. Если бы только Кешер не вопил так пронзительно! Его крик сбивает мою концентрацию, мешает сосредоточиться. Пожалуй, стоит приказать телохранителям накинуть ему на голову мешок…

Но тут он, видимо, и сам понимает, что Ори вышел у него из-под контроля. Кешер перестает кричать и почти спокойно спрашивает меня:

— Ты сказал, что я могу задавать вопросы, владыка. Значит ли это, что ты ответишь на них?

Он что-то задумал — я вижу это по ярко-лимонному свечению его оболочек. Что ж, если он не будет отвлекать меня от работы, я готов немного поиграть в его игру.

— Спрашивай, — разрешаю я. — Но пообещать, что ты получишь ответы, я не могу — возможно, я и сам их не знаю.

— Эглы всегда говорят правду? — неожиданно спрашивает он.

Интересно, откуда он это взял? Что-то подсказывает мне, что оттуда же, откуда узнал мое тронное имя.

— У нас нет понятия правды и лжи. Есть истинная картина мира, и есть иллюзия.

Я нежно поглаживаю пульсирующую в глубине светящейся луковицы детеныша темное зернышко. Да, прикосновение к нему причиняет боль. Но я могу успокоить ее, сделать мягкой и почти приятной. Осторожно, очень осторожно я проникаю все дальше и дальше, разворачиваю последний слой…

— Тогда ответь, можешь ли ты сделать так, чтобы Великая Волна исчезла?

Что ж, так я и знал. Всем людям в конечном счете нужно от меня одно и то же.

— А ты можешь перестать дышать? — спокойно отвечаю я.

Несколько мгновений он недоуменно молчит, потом неуверенно произносит:

— Ты хочешь сказать, что Волна — твое дыхание?..

Великие предки, до чего же ограниченны и тупы люди!

Они не понимают даже самых простых метафор. Неужели Кешер не видит, что я вдыхаю и выдыхаю тот же воздух, что и он сам? Я хотел бы объяснить ему, что Волна — натяжение невидимых струн, связывающих меня с небесами, что она будет существовать всегда, пока властители эглов поддерживают Великое Равновесие, так же как приближение лун к нашему миру будет вечно вызывать морские приливы. Но он не поймет, и я не стану тратить слов понапрасну. Тем более что мои усики уже проникли в темное ядро глубинной памяти детеныша.

Вот оно! Я отчетливо вижу силуэт, чернеющий на фоне алых языков пламени, — извивающийся двухголовый змей с мерцающими багровым огнем глазами. Водан! Древняя могучая тварь, с которой предки моего народа сражались за власть над пещерами и лабиринтами подземной страны. Темные сказания утверждают, что семя Бодана попало в наш мир вместе с небесным огнем и проросло в рудных жилах орихалка. Люди считают Двухголового своим союзником, потому что он помогал им в войне с моим народом, — безумцы! Порождение предвечной бездны враждебно всему живому, будь то люди или эглы. И ему нет места в моей стране — ни ему, ни его посланцам…

Вопреки тому, что говорят обо мне наверху, я ненавижу убийства. Никого из попадающих в мою страну людей не лишают жизни — детеныши отправляются к Делателям, которые изменяют их, превращая в новые, более совершенные существа; взрослые, прошедшие через Кровавую Арену, доживают свой век в Пещерах Покоя, где их телесные муки облегчаются добрыми ирруа. Но сейчас я готов забыть о своих принципах и уничтожить стоящих передо мной беззащитных людей. Меня переполняет чувство омерзения — словно это не я проник в тщательно оберегаемую тайну маленького пленника, а сам Двухголовый, глумясь, заглянул своими отвратительными глазами мне в душу.

— Вы обманули меня, — говорю я голосом, от которого вздрагивают даже мои бесстрашные телохранители. — Вы принесли с собой запах Двухголового.