Фэнтези-2005

— Я не хотел беспокоить вашего нобиля, — сказал он. — Но это дело определенно требует вмешательства Церкви. Вы оба пойдете со мной.

Трактирщик при этих словах вздрогнул, а скрипач равнодушно пожал плечами.

Когда они выходили из трактира, каждый был погружен в раздумья, поэтому худенькая фигурка, закутанная в темный плащ, смогла незаметно проскользнуть мимо коновязи и скрыться в ночи.

Незаметно для всех, кроме пленного чародея.

Но он промолчал…

4

Кларисса пробежала по коридору, едва не сбив с ног одного из слуг, потом перешла на быстрый шаг и наконец, почти у самой двери пиршественного зала, остановилась, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.

«Бертрам, того и гляди, решит, что это из-за него…»

Пир в честь дня рождения Эуфемии был в самом разгаре. В верхней части зала за длинным столом сидел нобиль Арнульф. По левую руку от него восседала именинница-мачеха, а рядом с ней — Альма и Дамиетта. Бертрам Изорский, сидевший справа от Арнульфа, с аппетитом поедал жаркое — как всегда, он был аккуратен и ни единого пятна не посадил на кружевные манжеты, но, увидев, что место ей оставили рядом с Бертрамом, Кларисса чуть не расплакалась.

Деваться было некуда, и она вошла…

— А-а, вот и моя любимая дочь! — Арнульф еще не был пьян, лишь слегка захмелел. В такие минуты он становился очень добрым и мог исполнить любое желание — только Клариссе отчего-то не хотелось этим пользоваться. — Иди, иди сюда, моя радость! Бертрам, будь добр, подвинься — я хочу сегодня, чтобы Клэр сидела рядом со мной…

Во взгляде владетеля Изора отразилось легкое недоумение; если бы Кларисса посмотрела в этот миг на свою мачеху, то увидела бы, что та с трудом сдерживает ярость — для хладнокровной Эуфемии это было нечто из ряда вон выходящее. Но девушка была слишком рада нежданному везению и не замечала ничего вокруг.

Пир продолжался. То и дело кто-нибудь вставал и произносил тост в честь ноблессы, а она горделиво кивала и изредка улыбалась. Потом гостей вновь развлекали жонглеры и фокусники. После каждого трюка следовало непременное разоблачение, и духовник Арнульфа, брат Джок, удовлетворенно усмехался — в ином случае он был бы вынужден устроить Священный суд, и для незадачливого фокусника этот пир стал бы последним.

Когда беспокойство прошло, Кларисса заскучала. Поначалу Арнульф и Бертрам переговаривались через нее, обсуждая положение при дворе Его Величества Бенедикта IV, после принялись спорить о каком-то участке земли. Девушка ощущала себя меж двух огней: Арнульф и слова не сказал о помолвке, а изорский нобиль, хоть и не подавал виду, только этого и ждал.

А вино лилось рекой…

— Клэр, — вдруг промолвил отец, — я должен был с тобой кое-что обсудить… но не успел. И что теперь делать, спрашивается?

Она замерла.

— Можно было бы все решить сейчас, — нобиль задумался. От съеденного, и выпитого у него раскраснелись щеки, но Арнульф изо всех сил старался сохранить ясность мыслей. — Но… нет, такие вещи наспех не делаются. Ты слышишь меня, Эуфемия? Я решил… что сегодня ничего решать не буду. Отложим на потом.

— Это не… — начала Эуфемия, но Арнульф взмахнул рукой, приказывая жене замолчать.

И пир завертелся с новой силой…

Кларисса в совершенном смятении разглядывала узоры на серебряном кубке и не могла заставить себя прикоснуться к еде. Она мечтала, чтобы случай помешал тому, что задумала мачеха — и вот он, случай… только легче почему-то не стало.

Неожиданно ее внимание привлек странный разговор между отцом и его дворецким.

— …служитель Церкви, — шептал дворецкий на ухо Арнульфу. — С ним трактирщик и какой-то бродяга, говорит — музыкант, скрипач…

— Так пусть войдут! — Нобиль икнул. — Цер-рковь об…жать низзя!

— Да, но с ними чудовище! — жалобно возразил дворецкий не в первый раз.

— Пусть войдут! — упрямо повторил Арнульф.

Но когда новые гости появились в зале, он тотчас протрезвел, равно как и многие другие из пирующих. Наступила тишина.

Инквизитор в поношенной коричневой рясе шел впереди и остановился только перед самым столом в высокой части зала, но все Взгляды были прикованы не к нему, а к существу, что плелось следом, припадая на правую ногу.

К существу, которое явилось то ли из сказок, то ли из ночных кошмаров…

— Я, Арнульф, приветствую тебя, святой отец! — провозгласил нобиль. Кроме лихорадочного блеска в глазах, ничего не говорило о количестве кувшинов, которое он опустошил незадолго до этого. — Рад дать тебе приют под своей крышей… Но что за создание ты привел с собой?!

— Я, Иеронимус, с радостью приму твой дар, — инквизитор откинул капюшон. — Это существо — мой пленник, чародей из Ирмегарда, Эльмо по прозвищу Птаха. Я оказался в твоих владениях случайно, нобиль. Мы следовали в Вальтен, и моя лошадь захромала… Остановившись в трактире, я ненароком узнал об очень неприятном событии, которое произошло почти у самых стен твоего замка. И решил узнать, отчего не предпринимаются меры…

Церковник говорил медленно, и Клариссе показалось, что он смертельно устал.

— О чем ты говоришь, отче? — нахмурился нобиль.