Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)

Площадь перед ареной заросла по периметру всевозможными лотками, шатрами и лавками. Пивовары, цветочницы, продавцы фруктов и сладостей, кукольники, чистильщики обуви осели на околицах площади разномастной ватагой, словно лагерь кочевников. Здесь был даже ученый тигр в клетке, почтовая голубятня на колесах и целых три помоста скоморохов. Актеры давали представление, утешая тех неудачливых горожан, кому не хватило мест на трибунах арены. Скоморохи старались петь и орать во весь голос, чтобы перекрыть возбужденные всплески оваций с трибун. Зрители хохотали, что было сил, тщась убедить себя и всех: мы, мол, ни капли не жалеем, что не смогли попасть на игры! Здесь, на площади, куда веселее!

Мира быстро нашла то, что искала: будочку уличного переписчика. Белобородый дед радостно потер ладони, завидев приближающуюся пару:

- Вижу, молодые господа, сразу вижу: вам требуются услуги Велеречивого Джерома! Подходите без малейшего стеснения и поведайте вашу просьбу! Какой текст вам требуется? Желаете ли сложить хвалебную оду в честь победительницы игр? Велеречивый Джером исполнит это без труда, да так, что чемпионка заплачет слезами счастья, прочтя ваше послание!

- Мне нужно перо, бумага и чернила, сударь, - попросила Мира.

- Несомненно, юная леди! - расплылся в улыбке старик. - Именно за этим и приходят к Джерому. Перо, бумага, чернила и, смею добавить, рука, что водит пером. Ведь известный факт: перо не станет скользить по листу само, ему непременно потребуется человеческая помощь. Итак, милая леди, любезный лорд, какие слова вы хотите доверить бумаге? Возможно, стихотворение, что милорд посвятил миледи и теперь желает увековечить на листе?

- Нет, сударь, - отрезала Мира. - Мне требуется...

- Постойте-постойте, - прервал ее старик. - Велеречивый Джером догадался, в чем дело! Молодые господа решили обручиться и не знают, как сообщить об этом строгим родителям миледи! Письмо отцу с покаяниями и просьбой благословения - вот что вы желаете сочинить, верно? Доверьтесь Джерому! Вы представить не можете, сколь велик и богат мой опыт в сложении подобных писем! Ваше дело, смею заметить, теперь в руках истинного мастера!

- Я все напишу сама, - отчеканила девушка. - Плачу агатку за конверт, лист бумаги и пару капель чернил.

Старик присвистнул и умолк, будто рот зашили. Выложил перед Мирой письменные принадлежности. Обещанная агатка щелкнула о прилавок.

- Отвернитесь, - потребовала Мира.

Старик показал спину. Его затылок украшала тонкая седая косичка.

Зашуршало перо, Мира быстро набросала три строки. Подумав, добавила четвертую. Промокнула лист, свернула и сложила в конверт, запечатала. Сунула в руки Итану:

- Это чрезвычайно важно. Как можно скорее отнесите это Марку Ворону. Сможете?

- Конечно, миледи. В...все, что угодно.

- От этого зависит очень, очень многое. Понимаете?

- Да, миледи. Непременно.

Итан рванулся исполнять поручение. Мира задержала его:

- Постойте... Там, в галерее под трибунами, вы что-то сказали. Простите меня, я слушала не слишком внимательно. Прошу вас, напомните: о чем вы говорили?

- Да... э... - Итан опустил взгляд, - миледи, ничего важного... так, о чепухе.

Он убежал, держа в руке конверт.

Монета

1 июля 1774 года от Сошествия Праматерей

окрестности Лабелина

Хармон Паула Роджер оставил свой обоз между пригорками, где свита ожидала его и в ночь спасения из темницы. На развалины крепости отправились впятером: Хармона сопровождали все трое охранников, а также Вихорь, наряженный в камзол Лабелиновской гвардии и опоясанный мечом. Крестьянин был так озадачен своим перевоплощением в бойца, что выражение растерянности не сходило с его физиономии все утро. Впрочем, растерянность лучше страха. Остальные Хармоновы воины держались молодцом. Доксет был бодр и весел, чему явно поспособствовала выпитая для храбрости чарка ханти. Снайп угрюмо помалкивал - ровно так же, как и всегда, а значит, предстоящая опасность не выбила его из колеи. Что касается Джоакина, то этот молодчик даже наслаждался ситуацией. Маска нахального аристократа настолько шла ему, что Джоакин и не думал ее снимать. Говорил он сквозь зубы, с презрением выцеживая слова, подбородок держал задранным, а губы - поджатыми, словно находиться рядом с торгашеским отребьем было ему до глубины души противно. Когда Хармон одернул его и предложил сделать лицо попроще, Джоакин резонно возразил:

- Не хочу отвыкать от роли. Вот вернем товар - тогда уж вернусь...

В последних словах мелькнул оттенок печали.

А вот Хармон никак не мог похвастаться самообладанием. Предстоящая встреча с тюремщиками заставляла его руки дрожать, а колени - подгибаться. Говорил он мало и сбивчиво, путался в словах, с трудом соображал. Он позабыл о том, что должен преобразиться перед встречей. Хорошо, Джоакин напомнил:

- Хозяин, в письме аббату значилось, что герцог добыл у вас сведения пытками. Надо бы вас привести в надлежащий вид.

- Я и так немногим лучше скелета... - буркнул Хармон.

- Этого мало. Таким вы были уже после темницы.