Феодал

– Что не купцы они вовсе. Утром в порт чирник[300] зашел, так купцы-сурожане сразу к франкам подались. У них и остановились. А потом все вместе они ходили во дворец эмира.

– Это откуда знаешь?

– Так после, как я хана вашего им показал, они и ушли к эмиру.

– Так ты еще нас показал? – разъярился Андрей.

В ответ сломленный татарин часто-часто закивал головой.

Все понимали, что запахло жареным, выдать себя за купцов не получилось. Не тот менталитет у них, торгаши подобных себе за версту чуют, а определить воина для них – проще пареной репы.

Ибрагима отпустили с миром, но не просто так – взяли в заложники сына. Татарин обещал вызнать, что случилось со знакомцами хана. После его ухода опять разгорелся спор. Спорили, стоит ли поспрашивать гостей с Руси. Кто они такие, Андрей догадывался. Сурожане – выходцы или их ближайшие потомки с Кафы. Фрязины, одним словом. Только зачем им говнить Андрею? Иван Андреевич хорошо потеснил фрязинов, да только после бегства многих гостей в Тферь поляны всем хватало. Нет. Не пойдут они противу него. Кишка тонка. А вот обиженные Васькой[301] гости вполне могут подлянку сделать. Могут. И фрязины могут. Стоп. Могут, если ставка высока. А какова ставка? Доля в торговле? Маловероятно. Дела ведет в Москве Иван Андреевич от своего имени. Убери Андрея с поляны – купец останется, а серебра в московской казне князя – много… Все ему останется. Тогда кто? Ерошка? Вострая сабля? Или, страшно подумать, игра пошла по-крупному? Неужто обыкновенное посольство в Царьград может кому-то мешать? А ведь точно! Митрополита-то сожгли! Значит, что? Правильно, выборы! А как выбирают? Кто больше серебра дал, тот и победил. Знаем, знакомо.

Эх, прав воевода, стоило бы пообщаться с этими гостями… Но как это сделать? Крепость свою франки еще не восстановили, через стены перебраться можно. А дальше что? Лука говорит скрасть гостей. Легко сказать, а как пойдет все не так? Что тогда? Гнить в их тюрьме? Желания такого у Андрея не было.

Кузьма, обычно осторожный, тоже за визит к гостям, есть у него для них вопросы… А у кого их нет?

Шателена прорвала, тот вообще предложил взять город на щит. Храбрец какой выискался. Кабан отмалчивается, но видно, что и у него руки чешутся. Даниле пофигу все, ему лишь бы подраться. Новоявленный Портос выискался. Дерусь, потому что дерусь.

С Ибрагимом нехорошо получилось, хотел как лучше, а получилось как всегда. Сына его пришлось брать в заложники. А ну, как плюнет татарин на сына и кликнет стражу? Ведь не уйти. Положат всех.

Андрей мучил себя раздумьями, заливая страхи вином, но не пьянел. Так бывает. Все ближники вооружились и не смыкали глаз, пасясь нападения на каструм. Это трудно делать, не привлекая к себе внимания, они не одни тут постояльцы.

Булат появился в комнате бесшумной тенью, и не один. Вместе с ним пришла женщина, с головой укрытая покрывалом.

– Все исполнил, государь. Чисто, – доложил он, без спросу усаживаясь на подушку на ковре.

Слава богу, он уши не отрезал обидчику, а то и голову мог принести, с Булата станется. Вельможа умер, и этого довольно. Никто не заподозрит убийство, Булат в своем деле мастер.

– А это кто? – поинтересовался Андрей, глядя на женщину.

– Ты хотел. Я привел, – татарин сдернул покрывало, и Андрей не удержался, разразился трехэтажным матом.

Перед ним стоял абсолютно голый давешний монашек, из-за которого Андрея огрели плетью.

– Черт побери! – вырыгнул Андрей. – Укрывательства беглого раба мне не хватало! – Андрей схватился за голову.

На шум прибежал воевода и опешил. Государь сидит в кресле, обхватив голову руками, татарин сидит на ковре, с невозмутимым видом пятерней зачерпывая каймак[302] и отправляя его в рот. А напротив них стоит молодой отрок. Голый.

– Ты как тут оказался? – налетел воевода на друга. – И этот что тут делает? Кто он? – Лука засыпал татарина ворохом вопросов.

– Вкусный каймак! Хорошо, – Булат старательно вылизал пятерню.

– Ты мне зубы не заговаривай! – пробасил Лука.

– Моя твоя не понимай. Моя пришла, где хотела, – говоря это, Булат скривил уморительную рожу.

Андрей рассмеялся, следом захохотали и друзья-товарищи. Уж больно натурально татарин скопировал одного из московских боярских детей, недавно совсем выехавшего к московскому князю.

Отсмеявшись, Андрей ответил за Булата, занявшегося поеданием большого куска курта[303].

– Невольника вот привел наш татарин. Ты бы, Лука Фомич, велел бы одежонку ему справить, а то голый ведь пацан.

– Исполню, – кивнул Лука и, уходя, бросил гневный взгляд на друга, сумевшего пройти мимо сторожей, и не один, а с невольником на пару.

Андрей представил, какая буча ждет мужиков, и ухмыльнулся. Татарин есть татарин, а Булат особенный татарин. С ним разве что Демьяновичи сравниться могут, да Прошка еще.

– Как звать-то тебя? – спросил Андрей парня. – Молчишь? Ладно, попробуем иначе.

Андрей повторил вопрос на языке франков, то есть фрягов. Парень его понял.

– Авак, – последовал короткий ответ.

– Армянин, что ли? Читать, писать умеешь?

– Ты, государь, посмотри на его руки, – подал голос Булат.