Феодальное общество

Марк Блок ФЕОДАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

ВВЕДЕНИЕ. Общее направление исследования

Фердинанду Лоту с почтением и величайшего признательностью.

Еще два века тому назад название книги «Феодальное общество» было бы воспринято читателем совсем по-иному, нежели сейчас, так как прилагательное «феодальный» имело другой смысл. В виде латинского варианта — feodalis — оно существовало еще во времена средневековья, в XVII веке появилось существительное «феодализм», но относились оба эти слова к области права. Феод, как мы увидим, являлся определенной формой земельной собственности, и прилагательное «феодальный» означало «относящийся к феоду», тогда как «феодализм», по академическому словарю, означал либо «полномочия, даваемые феодом», либо повинности, связанные с ленной зависимостью. Словарь Ришле 1630 года дает пометку для этих слов: «юридические». Юридические, но никак не исторические. Так когда же начал расширяться смысл этих слов, позволив наконец обозначить ими целую культурно-историческую эпоху? Понятия «феодальный» и «феодализм» в качестве исторических понятий встречаются в «Письмах по истории парламента» графа Буленвилье^{1}, опубликованных в 1727 году, спустя пять лет после смерти автора. Достаточно добросовестно изучив материал, я не нашел такого употребления этих понятий в более ранних работах, хотя возможно, другому исследователю повезет больше. А пока, за неимением более исчерпывающей информации, мне хочется назвать творцом новой исторической периодизации именно Буленвилье — этого удивительного человека, предшественника Гобино (правда, менее усердного и более образованного), который, переводя Спинозу. дружил с Фенелоном, оставаясь при этом яростным апологетом аристократии, основателями которой считал германских племенных вождей. Да, речь идет о принципиально новой периодизации, и я хочу подчеркнуть, что она стала одним из самых значительных переворотов в нашей исторической науке, так как империи, династии, эпохи, носящие имя какого-либо героя, иными словами, ораторский набор, традиционно присущий монархическим режимам, перестал членить исторический процесс, уступив место изучению общественных феноменов.

Однако право гражданства в языке дал этому понятию другой, более знаменитый писатель; Монтескье читал Буленвилье, словарь юристов его не смутил: почему бы литературному языку, пройдя через его руки, не обогатиться еще и трофеями, взятыми у судейских? Монтескье избегал слова «феодализм», очевидно, из-за его абстрактности, но зато именно он убедил просвещенную публику своего времени в том, что «феодальные законы» характеризуют определенный этап истории. Другие европейские языки позаимствовали от нас и это слово, и это понятие, одни в виде кальки, другие в виде перевода (немецкое Lehnwesen). Общенародным его сделала Революция, взбунтовавшись против уцелевших от средневековья учреждений, когда-то изучаемых Буленвилье. «Национальная ассамблея, — гласит знаменитый декрет 11 августа 1789, — окончательно уничтожила феодальный режим». Можно ли усомниться в реальности существования феодализма, если уничтожение его потребовало стольких усилий[1].

Судьба у слова оказалась счастливой, но само по себе оно было выбрано не слишком удачно, хотя причины, по которым было выбрано именно оно, понять несложно: современникам абсолютной монархии Буленвилье и Монтескье самой разительной особенностью средневековья казалась раздробленность власти, поделенной между мелкими князьками и даже деревенскими сеньорами. Им казалось, что словом «феодализм» они выражают именно эту особенность. Говоря о феоде, они имели в виду то земельный надел, то власть сеньора. Но на деле, власть сеньора не всегда была связана с феодом, и не все феоды становились княжествами или сеньориями. Впрочем, трудно предположить, что такой сложный общественный организм можно точно передать с помощью одного какого-либо понятия — политического или юридического, — взяв, например, «феод» как форму собственности. Хорошо еще, что слова сродни монетам: войдя в употребление, они стираются и утрачивают свой первоначальный смысл. В современном словоупотреблении «феодальный» и «феодализм» обозначают некое единство самых разнородных явлений, среди которых феод отнюдь не первостепенное. Считая эти названия лишь этикетками на ящиках, содержимое которых предстоит определить, историк вправе пользоваться ими без малейших угрызений совести, как физик пользуется словом «атом», не чувствуя его греческой основы и прилагая все силы, чтобы его расщепить.