Сама по себе тенденция дробления больших государств на более мелкие политические объединения была на Западе очень древней. Единству дряхлеющей Римской империи с одинаковым напором грозили как честолюбивые военачальники, так и непокорные городские аристократы, объединявшиеся иной раз в местные союзы. В отдельных областях феодальной Европы сохранились маленькие олигархические «римские государства», как свидетельства былого, исчезнувшего в других местах. Таким был «союз венецианцев» - объединение поселений, основанных на островах лагуны беглецами с «твердой земли», назвавших свое объединение именем своей родной провинции, крепость на холме Риальто, которую мы привыкли называть Венецией, появилась много позже, и еще позже она сделалась столицей. В южной Италии такими маленькими независимыми государствами были Неаполь и Гаэта. На Сардинии династии местных вождей разделили остров на сферы влияния. Короли варварских королевств всячески препятствовали процессу дробления своих государств, но в то же время не могли не уступать давлению властей на местах. Так, например, у нас есть свидетельства, что Меровинги уступали право избирать графа то аристократии одного графства, то другого, они же разрешали грандам Бургундии самим назначать управителей замков. С этой точки зрения, укрепление провинциальной власти, которое мы наблюдаем на всем континенте после того, как распалась империя Каролингов, которую позже будем наблюдать у англосаксов, в некотором смысле было возвратом к прошлому. Однако существование в недавнем прошлом мощных государственных учреждений наложило на местную власть своеобразный отпечаток.