Ферсман

Из задумчивости его вывело, как это часто бывает, прекращение привычного шума. В зале внезапно наступила тишина, прерываемая лишь редким покашливанием в амфитеатре. Он пропустил вступительные слова председателя, которые заставили замереть зал Но зал замер только для того, чтобы внезапно взорваться гулом приветствий и громом аплодисментов.

На трибуне появилась такая знакомая и даже как будто близкая Ферсману небольшая фигура. Острая седая бородка, умные добрые глаза, по-стариковски глядящие поверх очков. Калинин покачал головой, вытянул вперед обе ладони, как бы умоляя о восстановлении порядка, и, не обращая внимания на один-два запоздалых хлопка, начал говорить, как всегда сразу покоряя аудиторию первыми же словами своей простой и удивительно задушевной речи.

Ферсман стал слушать с непонятным для самого себя странным чувством ожидания. У него было такое ощущение, словно продолжается недавно прерванный разговор и собеседник, зная его мысли, опять скажет что-нибудь значительное и важное для него.

— Я рискую, что моя речь, появившись в печати, останется непрочитанной, — улыбаясь одними глазами, оказал Михаил Иванович, — но я все-таки начну с цитаты.

И, плотнее надев очки, он медленно и внятно, с видимым удовольствием прочитал следующие строки:

— «Меньше чем за сто лет своего господства, буржуазия создала более могущественные… производительные силы, чем все предшествующие поколения, вместе взятые; подчинила человеку силы природы, создала применение химии в земледелии и в промышленности, создала пароходы, железные дороги, электрические телеграфы, эксплоатацию целых частей света, приспособление рек для судоходства… В каком из предшествующих поколений могли предполагать, что подобные производительные силы таятся в недрах общественного труда?»

Весело оглядев зал, Калинин продолжал:

— Незнакомые с историей могут подумать, что эта цитата взята из писаний защитников буржуазии. Однако, товарищи, эта цитата взята у самых непримиримых противников буржуазии — из Карла Маркса и Энгельса. Вы видите в их писаниях признание огромных исторических заслуг, которые носил в себе буржуазный строй по сравнению с тем, что ему предшествовало и было им свергнуто…

— Наше социалистическое общество… — продолжал Калинин, — в принципе еще более совершенно и должно… оставить далеко за флагом буржуазный строй в его культурных и экономических достижениях… Для того чтобы оставить за флагом буржуазное общество в его положительных сторонах, для этого промышленному комсоставу у нас придется проделать огромную работу, для этого должны быть выдвинуты и новые творцы, и новые техники, и организаторы, и руководители, и энтузиазм в народе должен быть поднят…

Ферсман слушал со все возрастающим вниманием. Оправдывалось его внутреннее ожидание. А вот и слова, словно прямо относившиеся к Хибинам. Калинин говорил о преимуществах советского строя, обращаясь к тем, кто их подчас недооценивал. Он заговорил о близоруких инженерах-строителях, которые не видят никакой разницы между тем, капиталист ли строит завод, или же его строит социалистическое Советское государство.

Не упуcкая из виду главной своей мысли, Калинин откровенно и деловито разбирал слабости первых шагов созидательной работы.

— Мы еще переживаем похмелье баррикадной борьбы, фронтовой борьбы, — говорил он. — Мы еще только…каких-нибудь два года, как приступили к строительству, не вошли во вкус строительства, еще малейшее достижение в этом строительстве требует невероятных человеческих усилий и, главным образом, непроизводительных усилий. Эти усилия "тратятся и в собственном трении внутри нас, мы еще не вошли во вкус строительства, — повторил он. — Но, товарищи, мы все люди, мы великолепно все понимаем, что нет ничего более увлекательного для человека, как чувство, что ты строишь, что ты являешься созидателем и то, что ты создаешь… И весь этот рост, и увеличение того, что ты создаешь, все это идет на службу человечеству, на службу рабочему и крестьянству, на освобождение человечества, на укрепление действительного братства… Это — одухотворяет…

Последние два слова Калинин произнес с таким глубоким чувством, что по всему залу пролетел ответный шелест.