Ферсман

«Всегда веселый, оживленный, несколько беспокойный и с отрывочной речью, но всегда горящий и большевистски настойчивый» — таким встает Пронченко со страниц воспоминаний самого А. Е. Ферсмана.

«Где нужна была новая, смелая мысль, — писал Александр Евгеньевич, — где надо было проложить новые пути, там был Пронченко; закладывались ли штольни Юкспора с его обрывами, надо ли было итти таежным путем на Иону, нужно ли проверить партию в Ловозере и на самолете слетать в Сейтъявр, — всюду первым был Пронченко, не успевавший даже записывать свои наблюдения, всегда простой, искренний товарищ, новый человек новой страны».

О железную, большевистскую настойчивость, пламенный энтузиазм таких людей, как Пронченко и его товарищи, — первых пионеров Заполярья, первых строителей Кировска, — разбились вражеские замыслы еще до того, как сами враги были разоблачены, обезврежены и изъяты. Эти люди — советские люди — покорили Хибины. Они не дали припрятать Хибины для иноземных хозяев! Не удалось врагам даже ненадолго лишить живительного фосфорного корма социалистические колхозные поля!

В начале сентября, когда определились первые результаты углубленной геологической разведки и нужно было подытожить все материалы, оценить все трудности, предложить окончательное решение, научный штаб должен был разработать план грядущих боев. Это ответственное и сложное поручение Киров возложил на Ферсмана. Во главе Апатито-нефелиновой комиссий он должен был поехать в Хибины и выводы из ознакомления с работами на месте доложить непосредственно Сергею Мироновичу.

«Киров тут же вырвал несколько листков из блокнота и набросал на них фамилии тех работников, которые, по его мнению, обязательно должны были принять участие в работах комиссии», — вспоминал Ферсман.

Оказанное Ферсману доверие было высоким доверием партии.

В бараке, пахнувшем свежим сосновым лесом, собрались «первооткрыватели.» Хибин, участника ранних экспедиций — Лабунцов, Куплетский, Влодавец, представлявший и Институт по изучению Севера, экономист Соловьянов, много сделавший впоследствии для превращения апатитов в серьезную доходную статью советского экспорта и для продвижения их на суперфосфатные заводы[58], — он приехал сюда с полномочиями областного отдела народного хозяйства. Научный институт удобрений был представлен Фивегом. Были здесь и старые друзья: Эйхфельд — от Опытной хибинской станции и молодой энтузиаст — секретарь ячейки ВКП(б) Апатитового поселка Пронченко. Было здесь много других молодых пионеров нового края, докладывавших комиссии о работе геологоразведочных партий, о гидротехнических изысканиях на реке Белой, изысканиях по постройке железнодорожной ветки, опытах по обогащению апатитовой породы…

«Ферсман с подъемом вел совещание», — записывал Пронченко в своем дневнике.

Здесь, как везде и всегда, шла борьба нарождающегося и победоносного нового со старым, отживающим. Но там, где недавно еще терпели поражения разъединенные отряды, — там победила организованная армия строителей первой пятилетки.

Листая ломкие» пожелтевшие страницы «Хибиногорского рабочего», я наткнулся на безыменные воспоминания одного из участников совещания в Апатитовом поселке. Позже мне удалось выяснить, что они принадлежат тому же И. Г. Эйхфельду.

«Ферсман развивал целый ряд идей о дальнейшей работе, — рассказывал он. — Подошли мы к сметам: на железнодорожное строительство столько-то, на жилищное строительство столько-то, на разведки столько-то, на исследовательские работы столько-то и дошли таким образом до 12 миллионов рублей. Судили, рядили, а сумма все увеличивалась и увеличивалась. Присутствовал здесь же инженер Наркомпути по фамилии Лемониус[59]. Мы его прозвали «Апельсиниус». Он был воспитанным и выдержанным путейцем, у которого все всегда было вычислено с точностью до сотых и тысячных.

«Фантазии» Ферсмана казались ему настолько несбыточными, что он все время фыркал. А когда объявили перерыв, он подошел ко мне и сказал: «Это чорт знает что такое! Это не заседание, а оперетта». Я говорю: «В чем дело?» А он: «Александр Евгеньевич ведет себя невозможно! Ну какой человек поверит, что на такие дела дадут деньги? Нет, это не деловое заседание, а оперетта, никак не иначе. Я к таким вещам не привык»[60].

Через год в Берлине некий профессор Крюгель с нарочитой небрежностью обронил на научной конференции по туковым удобрениям фразу, относившуюся к тому же самому предмету, которая была предназначена для повторения всей буржуазной печатью: «От гордых надежд Советов останется очень мало, потому что климат местности, где встречаются залежи апатита, чрезвычайно неблагоприятен и люди там едва-едва могут жить…»

Но ни маловерам, ни оппортунистам и вредителям, ни их иностранным вдохновителям не удалось сорвать развертывание строительства в Хибинах.

Вскоре решением правительства был создан специальный всесоюзный трест «Апатит», и это было большой организационной победой хибинских энтузиастов.